Печали-радости Надежды. Надежда Жукова

он чистую душу, обидел.

      Но сделала вид, что совсем не жалела:

      Смеялась и пела, смеялась и пела.

      Никто никогда ни за что не узнает,

      Как горько порой некрасивым бывает…

* * *

      В мой тихий сон ты вновь пришёл,

      Но я ведь не звала.

      «Пойдём со мной, там хорошо!»

      Я встала и пошла.

      Мне было чуточку смешно

      И грустно в унисон.

      Я знала: умер ты давно,

      И это только сон.

      Проснусь – а комнаты пусты:

      Ты вновь остался там.

      И вместо рук твоих – кресты

      Незащищённых рам.

      «Пойдём со мной!» Я шла, я шла,

      Но повернула вспять.

      На полдороги поняла:

      Ты должен подождать.

* * *

      Осень стояла цветная, пригожая;

      Нынче – декабрь за окном.

      Думы пронзительней, мысли тревожнее,

      Мысли мои об одном.

      Что там, вдали, за сиреневой дымкою

      Скорых декабрьских снегов?

      О, неужели окажется льдинкою

      Наша с тобою любовь?

      Пахнут рябины дождём и туманами,

      Воздух немного горчит.

      Речи твои неужели обманные?

      Ах, как они горячи!

      Круглой, большой, золотистою рыбиной

      В небе лиловом луна.

      Выбери, милый, опять меня выбери —

      Видишь, я снова одна.

      Пусть невесомое чистое снежево

      Нашей поможет судьбе.

      Самые добрые, самые нежные

      Мысли мои о тебе.

* * *

      Неподъёмную ношу судьба мне на плечи взвалила,

      Небывалая осень хлестала дождями в лицо.

      Безответно и горько тебя одного я любила,

      Обручальное верно носила на пальце кольцо.

      Сладко пах подорожник – как лилия, только нежнее,

      Но от горечи терпкой моя задыхалась душа.

      Я, когда увидала тебя, мой единственный, с нею,

      Поняла, что не стоит дальнейшая жизнь и гроша.

      Потому что под корень обрублены белые крылья —

      Без тебя, ненаглядный, уже не смогу я летать.

      Мы двух деток, двух пташек с тобою на свет народили,

      Неужель воронихе позволишь ты их заклевать?

      Непосильная ноша согнула к земле мои плечи,

      Стали бледными щёки – как снег, даже, может, бледней.

      Изломал мою жизнь, истоптал ты её, искалечил

      До последних до самых, до горьких полыновых дней.

      Прости

      Чего творю – не ведаю сама;

      Люблю тебя – другого обнимаю.

      Я не играю. Я схожу с ума.

      Я больше ничего не понимаю.

      Я не умею лгать и не хочу.

      Когда ушёл ты – жизнь остановилась.

      Неловкими губами я шепчу:

      «За что, Господь, такая мне немилость?»

      Не в силах ни забыться, ни уснуть,

      Мне всё равно сейчас, что быть, что не быть.

      Ты знаешь, почему под выстрел грудь

      Осиротевший подставляет лебедь?

      Какой огонь пылал в моей груди,

      Узнаешь ли теперь – так пахнет гарью.

      И я