Классика жанра. Семен Альтов

ловить крупицу удачи.

      Когда по большим праздникам загорался их дом, они гнали прочь соседей с баграми, уверяя их, что, не сгори дом сегодня, он непременно обрушится завтра, придавив всю семью.

      Если пропадал кошелек, они радовались тому, что в нем были не все деньги.

      Доставая из сундука приданое дочери и обнаружив, что сукно поела моль, они хохотали: «Наевшись этого сукна, моль долго не протянет!»

      Вот такие они были – легендарные Беккерфильды.

      …Слуга Патрик повторил:

      – Сэр Беккерфильд-младший с супругой!

      И они вошли в зал. Эдвард с достоинством поклонился. Супруга шаркнула ножкой, сбила мужа, вдвоем они грохнулись на пол.

      Гости бросились помогать, но, поскользнувшись на скользком паркете, попадали на пол. А Беккерфильды, поднявшись на ноги, качали сочувственно головами.

      – Надо же, какая с ними неприятность приключилась, – бормотал Беккерфильд-младший, прикладывая сломанную руку жены к растущей на лбу шишке.

      Первая гастроль

      Восьмидесятые. Я только начал выступать за небольшие, но тогда для меня сумасшедшие деньги.

      Звонят из-под Сыктывкара. Кооператив. Добывают мрамор, делают надгробия.

      «Семен, работы у нас, слава богу, навалом! В феврале годовщина. Людям хочется праздника. Возьми парочку артистов и прилетайте. Не пожалеете!..»

      Прилетаем в Сыктывкар.

      Сказано было «вас встретит синяя „Волга”». Ждем час. Никакой синей «Волги». Мороз за тридцать. Говорю артистам:

      – Я кашу заварил, летим назад за мой счет!

      Кассирша отвечает:

      – Ближайший самолет на Питер через неделю. Не переживайте. Билетов нет.

      В зал заходит мужик в тулупе:

      – Из Питера кто-нибудь?

      – Мы!

      – Поехали!

      Счастливые, что все обошлось, трясемся в «жигулях». Едем час. Два. Дороги практически нет, но мы по ней едем. Посреди ночи подъезжаем к двухэтажному зданию. Огромные сосульки упираются в землю. Открывается дверь. Выходит голый мужик в валенках. Глаза закрыты. Писает. Уходит. Замерзшая струя висит в воздухе и переливается.

      Будят повариху. Выходит босая, на голом теле тулуп. Ножовкой пилит бревно на полу. Это окоченевшие макароны. Матерясь, ломом откалывает кусок масла. Жарит на сковороде. Едим. Очень вкусно!

      В комнате сдвинуты две кровати. Белья нет. Ложимся. Пять матрацев снизу, пять сверху, мы посередине.

      Никогда так сладко не спали.

      В два часа дня начинается праздник. На столах от спиртного не протолкаться. Неужели тут закусывают тем же, что пьют?

      Объясняют: «Сухой закон. Люди целый год мучились. Пусть пригубят».

      Работаем концерт. Принимают на «ура», хотя никто не слушает. Под крики «ура» чокаются и пьют.

      Оглядывая счастливые лица выпивающих, интересуюсь:

      – А кто нас повезет назад?

      – Степаныч!

      От того что все пьют, а он нет, Степаныч наливается злобой.

      В четыре часа дня садимся в синюю