Шляпа. Юмористические миниатюры. Алексей Смирнов

неизменный ответ: «Навечно зачислен в строй».

      Он, тот подпоручик, был пломбированным агитатором-большевиком.

      Вот почему такие почести.

      Гуляют слухи, что где-то в нынешнем Кенигсберге, в школе прапорщиков, и по сей день стоит изрезанная парта с художественной фигурой Ежа, а Сент-Экзюпери из нормандии-немана срисовал с нее своего Слона в Удаве.

      «Эх ты, шляпа», – говорили однополчане.

      Сейчас конкретный пункт упокоения Ежа упорно разыскивают. Не остановленный заградотрядом белых, к нему, до наживы алчный, приближается наш Черный Следопыт, помахивая саперной лопаткой.

      «У нас не бывает безымянных героев», – заявляет он нагло.

      Живая мишень

      Песенка маньяка-убийцы по прозвищу «Парикмахер» была спета.

      Группа захвата суетилась у входа в парикмахерскую. На крыше лежали снайперы. Майор, командовавший операцией, дал отмашку, и страшные гоблины навели автоматы на дверь.

      – Спокойно, – приказал майор. – Я сажусь в кресло и вынуждаю его проявиться.

      Автоматчики прилепились к стене, а майор толкнул дверь и строевым шагом вошел в мужской зал.

      Гнусный, уродливый Парикмахер с яйцеобразным черепом изогнулся и зашипел:

      – Постричься? Побриться?.. Освежиться?

      – Побриться, – твердо сказал майор и сел в кресло.

      – Побриться! – восторженно вскричал Парикмахер, победно завернул майора в простыню, намылил майору лицо. Взмахнул бритвой и перехватил ему горло.

      – Тревога… тревога… – захрипел майор, валясь на бок.

      Маньяк ударил ногой в оконную раму, высадил ее и, как был, в белом халате выпрыгнул на набережную.

      – Стой! – послышалось сзади.

      Парикмахер осклабился, оттолкнулся, прыгнул в канал и быстро поплыл. Защелкали выстрелы, взбивавшие вокруг голого черепа фонтанчики воды.

      Молодежь, которая курила и распивала на мосту напитки, стала швырять в Парикмахера пустые бутылки. Улица улюлюкала:

      – ПЛАВАЮЩАЯ БРЕЮЩАЯ ГОЛОВКА! ПЛАВАЮЩАЯ БРЕЮЩАЯ ГОЛОВКА!

      Мухарик

      Говорят, что такая же история случилась у Липскерова, но я у него не читал, и потом – там был жук, да вообще все иначе наверняка.

      …Однажды безымянный юнец, не сильно благоразумный и не привыкший выслушивать седобородых знатоков жизни, стоял, разинувши рот, и взирал на собачье дерьмо.

      – Муха влетит, – с укоризной предупредил отиравшийся, подобно роялю, в кустах седобородый старец, который, видимо, знал, о чем говорит, да и вообще, что бывает.

      Юнец не внял, и муха влетела.

      Юнец шел на базар найти там денежку, а нашел цокотуху.

      Она укрепилась где-то глубоко в пищеводе и была очень цепкой; ее было ни выплюнуть, ни выблевать. Она щекотала юнца, заставляя его непроизвольно вновь и вновь, но уже без последствий, разевать рот.

      Потом они сжились. Муха отложила яйца, расплодилась, и в потемках юнца образовался