Твари Яви, твари Нави. Алексей Келин

дул холодный, промозглый ветер. Встав на самом краю обрыва, Мирушка распахнула плащ – сдуть кошмарный запах! Раскинула руки, чтобы ветру было проще подхватить затхлый дух…

      Скользкая трава вывернулась из-под сапожек княжны. Она взмахнула руками, попыталась ухватиться за ветки – куда там! Мирушка рухнула вниз, вместе с комьями мокрой глины и небольшими камешками. Ломая ногти, она хваталась за камни обрыва, но соскальзывала, а мелкое каменное крошево летело за ней. На пару мгновений княжна зацепилась за маленькую сосенку…

      – Спасибо! Держись, деревце, помоги мне!

      Княжна услышала тихий треск. Корни спасительной сосенки стали чуть длиннее, медленно, неотвратимо показываясь из земли склона.

      – Держись! Не надо!

      Тщетно. Княжна скребла носками сапожек по обрыву, но только выбивала из него новые комки глины. Деревце трещало, не выдерживая, а больше схватиться было не за что. Княжна отчаянно вцепилась в пучок травы… И с криком упала вниз.

      Земля под обрывом мягко приняла Мирушку в свои объятия. Как пуховая перина, как теплые руки… Княжна лежала на спине, с закрытыми глазами, и думала, что умирать совсем не страшно и не больно. Вдруг, встретившись в Нави, отец все-таки простит?

      – Вот дурища! – услышала она надо собой скрипучий голос. – Вот дурища из дурищ! Ты чего, летать вздумала, что ли?

      Мирушка открыла глаза. На крупном валуне, в паре шагов от нее, сидел лохматый полевик.

      Княжна дернулась и попыталась отползти.

      Полевиками – духами, рожденными в мире Нави и прежними хозяевами этой земли, в Гнездовске пугали детей: «Вот украдет тебя – и сожрет! А чтоб семья не искала, свое дитя в колыбель подкинет! И в лесу старших держись, а то утащит и съест! Хуже волка! Они от крови человеческой силу набирают!»