Жена декабриста. Марина Аромштам

поехали! – отец объявляет о старте с веселой угрозой и начинает отталкиваться руками, направляя санки к обрыву. Мы тихонько поскуливаем от удовольствия, вцепляясь в его куртку, и пытаемся усесться понадежнее. Санки, достигнув критической точки, вздрагивают и ныряют носом вниз, с каждой минутой разгоняясь все больше. Отец ловко направляет их движение, отталкиваясь то руками, то ногами. Мы уже верещим в голос, и отец, заставив санки подпрыгнуть на трамплине, наконец сбрасывает нас в снег. А сам мчится дальше, совершая немыслимые виражи вокруг одиноких берез и продлевая санный путь до рекордной отметки – к восхищению окружающей публики.

      Потом мы вваливаемся домой, мокрые, с ног до головы облепленные снегом.

      – Это что за три поросенка явились? – с притворным недовольством спрашивает мама. – Нет, два поросенка и белый медведь! Вот я сейчас вас веником!

      Она начинает обметать с нас снег, мы увертываемся, а отец под сурдинку норовит сунуть ей за шиворот заготовленный снежок.

      – Ой! – взвизгивает мама. – Вот я тебе задам! – и шлепает веником по его плечам и спине. Он легко и весело уклоняется, потом вдруг, ловко перехватив ее руку, прижимает к себе и целует.

      А мы кричим:

      – Папа! Расскажи, как мама русалкой была. Как ты ее из реки вытащил!

      – Как-как? Смотрю – русалка в реке плавает! Ничья. Нырнул, за хвост уцепил, вытащил и высушил. А потом обогрел и обласкал!

      Мать при этом всегда заливалась краской.

* * *

      Я представляю, как это было. Как бабушка говорит маме:

      – В поход? Ты с ума сошла! Ты хоть понимаешь, что это такое – спать на сырой земле? Хочешь застудить почки? И как ты будешь подмываться в лесу, ты подумала?

      Но мама не слушает. Она мечтает сбежать, давно мечтает сбежать от бабушки. От ее вечного крика и поучений. Куда-нибудь, хотя бы на время, где ничего этого не будет, а будут деревья, много воздуха, смелые люди. Людка говорила, там очень красиво: закаты, прозрачная вода. Если мама увидит деревья, их отражение в воде, она сразу поверит в Китеж. Мама хочет поверить.

      Тогда бабушка решается на последний аргумент:

      – Тебе – что – девушкой быть надоело?

      Мама сжимает губы и решает обязательно идти.

* * *

      – Эй, Петрушка! Ты видела, как командир на тебя пялится?

      Людка – опытная туристка. Она полжизни проводит в лесах. А мама – новенькая. Она и еще один парень, Ваня. Они со второго курса. Остальные пятеро – старшекурсники, уже обтертые, бывалые. Девушек всего две – мама и Людка. «Командир» – отец. Он инструктор, ведет группу. Это он прозвал маму Петрушкой – за косички. В городе мама носила пучок. Но шпильки по лесным условиям оказались слишком ненадежным «крепежом», и мама стала заплетать две короткие упругие косички, торчавшие в стороны.

      – Ты меня слышишь? Будь начеку! Командир, если глаз положит, своего добиваться будет. Поняла?

      Маме не до командира. Ей вообще ни до чего. Она почти не видит обещанных Людкой красот: взгляд не имеет сил наслаждаться. Жизнь поедается физическими усилиями. Маме никогда не приходилось столько грести. Или столько идти. И тащить. У нее ноют плечи и руки. И ноги все время мокрые. А ноги должны