Вторник, №11 (30), август 2021. Игорь Михайлов

ворчащих пассажиров, залах ожидания, недовольных таможенниках; слова его вязли, расслаивались в сознании. Водоворот Машиной тоски втягивал в свою черноту всё: запахи разгорячённых тел, стоны счастья в ночи, музыку его голоса, чудо утреннего поцелуя, дым его сигарет, его смех на вечерних прогулках, вкус его блинчиков на завтрак. Терялось немыслимое ощущение счастья.

      Дома она плакала. Брызгал дождь, вспомнилась мама и далёкий аромат пионов. Возник образ отца, не долетевшего в Волгоград в две тысячи четвёртом. Она любила его, регулярно заезжала на могилу подстричь траву и положить пару гвоздик. Поминала добрым словом, хоть мама и называла его чудаком. Он не взял её в тот рейс. Так получилось. Спасибо – что забыл. Маша хранила пожелтевший авиабилет со своим именем в альбоме. Как «чёрную метку», от которой отвела судьба.

      Недавно подумала, судьба отвела – чтобы она встретила Диму. Чёртова Австралия.

      Машенька не могла и думать о самолётах. Психолог назвал состояние – аэрофобия; и назначенное лечение эффекта не принесло. С течением времени Машенька свыклась. Научилась смотреть сериалы в поездах до Европы, на машине докатывалась до Санкт-Петербурга, плавала на пароме в Хельсинки.

      В окно сыпал дождь. Маша залила слезами книгу Набокова, согнала тапкам Мусю с кровати, сбросила на пол пионы. Дима оставил цветы возле двери, потому что она не открыла.

      – Он сволочь, – хлюпала Машенька в трубку далёкому Новосибирску.

      – Ты дура, брось всё и лети! – ревела в ответ Катюха.

      Вечером он позвонил. Шептал про Сидней и Мельбурн, про весну, про паром, звал с собой на край света. Ей казалось, он врал – что любит. Послышалось, что голос его потускнел, стал шершавым, не окутывает прежним волшебством, а может, это она оглохла от слёз…

      Машенька положила трубку, свело живот, сдавило грудь, тошнило и в танце кружилась мебель.

      Вдохнув, она орала. Ревела раненым зверем и швырнула вазу об стену, кричала матом и била кулаками в подушку. Потом успокоилась, пошла к шкафу и достала альбом. Она рвала злополучный авиабилет на части и просила небо вернуть – Димины истории, прикосновения его пальцев, запах его пота, привкус медовой акварели на его губах. Куски бумаги рвала на ещё более мелкие и просила вернуть – белые пионы, совместные чтения по субботам, свои портреты в спальне и, чёрт возьми, позицию шестьдесят девять.

      Потом убрала обрывки и поставила в новую вазу пионы. Приняла контрастный душ и, вытираясь насухо, просила прощения у отражения в зеркале, обещала сделать всё, что в её силах. Нашла старый крестик и надела на цепочку, сняв побрякушку от Tiffany. Перекрестилась. Отыскала таблетки, что перестала принимать и проглотила двойную дозу.

      Набрала номер Димы. Хмыкнула, потому что голос провалился в тартарары, и она испугалась, что не сможет произнести ни слова. Но спросила, будто только расстались:

      – Дима, а сколько надо времени на визу?

      Ирина СОЛЯНАЯ