Жатва. Тесс Герритсен

неслась на горных лыжах по спуску высшей категории сложности (два черных ромба). Виктор тогда помчался следом, догнал ее у подножия. Потом подъемник вернул их на вершину, и они снова понеслись вниз. Это было двадцать пять лет назад.

      С тех пор они не разлучались ни на один день.

      – Я знала, – прошептала Нина. – В той больнице… когда ты сидел у моей кровати… я уже тогда знала.

      – Что ты знала, дорогая?

      – То, что ты – мой единственный.

      Нина открыла глаза и снова улыбнулась мужу. Только сейчас она заметила слезинку, ползущую по его щеке. Но ведь Виктор не плакал! За четверть века совместной жизни она ни разу не видела его плачущим. Нина привыкла считать мужа сильным и смелым человеком. Однако сейчас, вглядываясь в его лицо, она понимала, как же она ошибалась.

      – Виктор, – сказала она, беря его руку в свои. – Ты не должен бояться.

      Он быстрым, почти сердитым жестом провел другой рукой по лицу.

      – Я тебя вытащу. Я не хочу тебя терять.

      – Ты меня не потеряешь.

      – Нет! Этого мне мало. Я хочу, чтобы ты жила на земле. Со мной. Понимаешь? Со мной!

      – Виктор, если я что-то и знаю… то немногое, что мне известно… – Ей опять не хватило воздуха, и она глубоко вдохнула. – Это время… наше время на земле… оно лишь ничтожная часть… нашей жизни.

      Нина почувствовала: муж порывается действовать. Ей было хорошо знакомо его состояние нетерпеливой решимости. Такие разговоры не для него. Виктор встал, подошел к окну. Он стоял к ней спиной, глядя на пролив. Рука Нины, более не согреваемая теплом его руки, быстро холодела, возвращаясь в свое обычное состояние.

      – Нина, я обязательно что-нибудь придумаю, – сказал он.

      – В этой жизни… есть вещи… которые мы не в силах изменить.

      – Я уже предпринял ряд мер.

      – Но, Виктор…

      Он повернулся и посмотрел на нее. Его плечи загораживали окно и, казалось, гасили утренний свет.

      – Дорогая, я позабочусь обо всем. Тебе не о чем волноваться.

      Это был один из тех прекрасных теплых вечеров, когда солнце неторопливо спускалось за горизонт, в бокалах позвякивали кубики льда, а вокруг прогуливались нарядно одетые женщины, распространяя ароматы изысканных духов. Местом такого чуда был огороженный сад доктора Билла Арчера. Эбби казалось, что даже здешний воздух напоен магией. Ее окружали решетки и арки, увитые розами и ломоносом. Всю лужайку составляли живописные цветочные клумбы. Сад был предметом радости и гордости Мэрили Арчер, чье звучное контральто разносило в воздухе ботанические названия цветов. Она устроила экскурсию для жен врачей, водя их от клумбы к клумбе.

      Сам Арчер в это время, расположившись в патио, неторопливо потягивал коктейль.

      – Мэрили знает эту чертову латынь лучше меня, – смеясь, сказал он Марку.

      – У нас в колледже латынь была целых три года, – кивнул Марк. – Кое-что еще помню.

      Они стояли возле кирпичного очага, где готовилось барбекю: Билл Арчер, Марк, Генерал и двое хирургов-ординаторов. В этом тесном кругу Эбби была единственной