С середины XVI века волнуют человечество «Пророчества» Нострадамуса. Что общего и в чём их отличие от предсказаний, сделанных сто лет назад русским поэтом Велимиром Хлебниковым?
«Свидетельские показания», финальные образы и символы в предсмертных стихах Д. Веневитинова, А. Введенского и К. Вагинова.
Если бесстрашный слушатель смог добраться до девятого дела, то, возможно, его ждет самые пугающие встречи: с обитателем логова людоед; с сатанистом, в квартире которого было «слишком много крови» и с человеком, который для сокрытия следов своих преступлений пошел на радикальные шаги…
Седьмое пугающее путешествие познакомит слушателя с историей «гаража ужасов», под которым нашли корыто со страшным содержимым, а также с судьбой некрофила, державшего в страхе всю московскую область.
Шестой маршрут ведет к убийце, «специализацией» которого были люди преклонного возраста; к личности, которую сложно называть человеком после всего, что он делал с телами своих жертв; к психопату, воющему по ночам и оставившему после себя чудовщный кровавый след, а также эпизод с появлением первого серийного убийцы в Москве.
Четвертая остановка на пути – история двух самых знаменитых убийц в российской истории, ростовского потрошителя и Чикатило, которые разделили общество и Россию на «до» и «после».
В третьем деле – погружение в самые глубины страха, где обитает маньяк, который буднично, словно на работу, отправляется убивать респектабельных женщин; «режиссер», который удовлетворение своей извращенной похоти поставил как главный жизненный ориентир, а также насильник, чьей отличительной чертой был странный фетиш…
Во второй части слушатель узнает историю насильника из Витебска, которого односельчане знали как образцового гражданина и трудягу; историю сексуальных террористов из пермского края, из-за которых люди боялись выходить за порог, а также о маньяке, который очень любил женщин и мясные блюда.
Поэты – те еще чудаки. Владимир Гольцшмидт гипнотизирует курицу и ставит себе памятник на Театральной площади. Имажинисты переименовывают улицы. Василий Каменский называет себя матерью русского футуризма. Максимилиан Волошин ходит по коктебельскому пляжу с посохом и в хитоне. Но постепенно все это чудачество становится не только и не столько эпатажем, сколько частью искусства. Появляются осознанные акции и создаются перформансы. Поговорим о том, что объединяет Сергея Есенина с группами «Война» и «Pussy Riot», Алексея Крученых с Константином Кузьминским, Давида Бурлюка с Дмитрием Приговым.
Люди искусства всегда высказывались остро о своих друзьях, коллегах и оппонентах. Как не вспомнить пушкинское «кюхельбекерно и тошно», есенинские частушки или остроты Маяковского! Все это выглядит милым баловством. Но были в истории и судьбоносные тексты – преимущественно оды и эпиграммы на власть имущих. Поговорим именно о таких случаях – об одах и эпиграммах, адресатами которых являются Луначарский и Горький, Сталин и Прокофьев, – и об историко-культурном контексте.