Мой друг Жабыч. Анатолий Валевский

пола… – на что мама уставшим, приглушенным голосом ответила:

      – Мой сын человек, а не особь мужского пола!

* * *

      Жабыч позже шепнул на ушко:

      «Ты осчастливил своих родителей».

      Я в пеленках озадаченно уставился в потолок.

      «Если бы я не родился?»

      Жабыч задумался.

      «Дом живет, дышит, пока по его ступенькам бегают детские ножки», – ответил он, чуть помедлив.

      «Почему какая – то тётя в белом халате назвала меня моллюском?»

      Жабыч хмыкнул.

      «Ты родился всего два восемьсот, – объяснил он. – Я бы тебя назвал глистом».

      «Это еще почему?» – мое возмущение было беспредельным.

      «Ты родился ростом в пятьдесят восемь сантиметров. Для моллюска много, а для глиста длина как раз подходящая», – Жабыч заразительно рассмеялся.

      «Смейся, сколько угодно, – обиделся я. – Для своих родителей я всегда буду солнышком и Нежданчиком».

      «Это верно», – вынужденно согласился Жабыч.

      2

      Жабыч уверял, что познавать жизнь я начну только с пяти лет.

      «Что до этого я делал?!»

      «Выживал».

      Ответ поставил меня в тупик. Смысл слова «выживал» был неясен.

      «Как это?»

      «Ты семимесячный», – наставительный тон Жабыча раздражал.

      Меня и без него есть кому поучать. Мама: игрушки собери, руки перед едой помой, зубки утром и вечером почисти. Еще надо обязательно кашу в садике кушать.

      Папа: с девочками в садике вести себя прилично. Маму слушаться, потому что женщины – сложный механизм, который лучше не портить, настроить очень сложно.

      Бабушка, заставляя съесть нелюбимый суп, постоянно приговаривала:

      – Нежданчик – благовоспитанный мальчик и съест большую тарелку супа. Бабушка очень старалась.

      Как после таких слов не выполнить ее просьбу. Бабушка бы обиделась. Она же специально суп приготовила, чтобы он промыл кишки в моем животе, будто они у меня засоряются. Еще терпеть не могу молоко, но меня заставляют его пить. Странное чувство, что, пока бабушка его наливает мне в стакан, оно киснет, поэтому я его не люблю.

      Иногда хотелось ненавязчиво напомнить бабушке, что я – Тобиас, а не какой – то «Нежданчик», но, глядя на ее счастливое, одухотворенное и морщинистое лицо, чувствовал – лучше промолчать.

      Жабыч прав: «Людей, которых любишь, нельзя расстраивать». И потом, лучше быть Нежданчиком, чем лоботрясом – не обидное, но чудное слово бабули. Зачем его взрослые постоянно употребляют? Жабыч утверждает, что от большой любви.

      Нет, я чувствовал: родители меня любят. Мама каждый вечер садилась на мою кровать, нежно обнимала и шептала, что я лучший ребенок на свете, после чего целовала. Приятно и от поцелуя, и от того, что я лучший ребенок на свете. Папа также целовал и говорил, что я его Тобичелли. Бабушка целовала и крестила на ночь.

      Пока только один Жабыч ни разу не сказал, что любит меня, только умничал и поучал.

      «Почему бабушка любит заявлять: – Нежданчик у нас живучий!»

      Жабычу не всегда нравились мои вопросы, но