Мальчик на качелях. Олег Николаевич Жилкин

прошу, как друга,

      Как товарища прошу,

      Я скольжу, скольжу по кругу,

      По периметру скольжу.

      Хорошо бродить по свету

      Через поле, вдоль межи,

      А где счастье? Счастья нету,

      Хочь бежи, хочь не бежи.

      Летом труднее всего удержаться в привычных рамках работа-дом. Работать летом в школе труднее всего хотя бы потому, что вместо уже привычной вечерней смены, когда ты работаешь один, приходится переходить в дневной режим и работать в команде, состоящей из четырех человек, двое из которых твои непосредственные начальники. Начальник начальнику рознь, в моем случае это довольно амбициозные и недалекие люди, которые, как тебе кажется, поставили целью своей жизни усложнить условия деятельности до предела, доходя в своих усилиях до абсурда. Лето для меня это период стресса, я жду его наступления с содроганием, вот уже четвертый год. Дом воспринимается как привычные интерьеры одиночества, в которое можно завернуться, как в одеяло, и постараться ни о чем не думать, хотя мысли все-равно выпрыгивают из тебя словно блохи из ковра и каждая из них норовит тебя укусить, хоть и не больно, но довольно раздражающе: «Как же мне все надоело», «Поскорее бы все это закончилось», «Хочу домой!». Последняя мысль наиболее абсурдная – я и так, казалось бы, дома, чего мне хотеть? Нет, я понимаю, что дом не здесь, он где-то. Где? В России. Да, в России, в Подмосковье у меня квартира, которую мы сдаем. Я хочу туда.

      Разобравшись со своими мыслями, я захожу в интернет и бронирую билет до Москвы, затем билет из Москвы в Минеральные Воды и обратно, бронирую на восемь дней гостиницу в Ессентуках – для этого у меня есть весомый повод – я хочу навестить могилу своей мамы, – беру подстраховочный обратный билет из Москвы до Портленда. Все. Я успокаиваюсь. На все ушло пара часов. По легенде, которую придумал, я еду в отпуск. Я и сам еще не знаю, насколько трудно мне будет вернуться. Ниточка оборвалась.

      Америка из России, поверьте, представлялась мне тюрьмой, в которую я если бы и вернулся, то только в наручниках и под конвоем. Мое внутреннее напряжение в последние месяцы перед отъездом достигло апогея, я даже был уже готов к тому, что рано или поздно спровоцирую драку, в которой обязательно кого-нибудь убью и сяду за это в тюрьму, для полноты, так сказать, жизненного опыта, которому недостает пребывание в заморских застенках. Мне действительно интересен всякий экстремальный опыт, так, как если бы я читал книгу своей жизни глазами скучающего читателя.

      Так, уж, я наверное устроен – внутри меня сидит другой человек – наблюдатель, и я часто выкидываю для него что-то, лишенное практического смысла, исключительно руководствуясь желанием его как следует развлечь и потешить.

      В первый же день моего пребывания в Ессентуках произошло маленькое чудо. Я оставил вещи в гостинице – номер был еще не готов к заселению, нужно было подождать пару часов – и отправился к источнику попить водички и присмотреться к обстановке.

      На подходе к источнику я услышал гитарные аккорды. В Ессентуках жила семья близких друзей моей мамы – Анатолия – глуховатого гитариста, его жены Ирины, и сын Иннокентий – тоже гитарист, глубоко верующий баптист, имеющий четверых детей. Четыре года назад через знакомых я получил весточку, что Толик скончался, что было не удивительно, поскольку в свой последний приезд в Россию, когда я вступал