Аватара клоуна (сборник). Иван Зорин

страшнее собственного скелета, но бредила, будто тайно обвенчалась с ним, когда он привозил ей охапки роз… А теперь он решил сделать из меня великого инквизитора, рассказывает так – комар носа не подточит! Только меня не проймёшь – шлёпнул отца, расстреляю и сына!

      Клодов смотрел на снежинки, точно считал, сколько прошло через его руки. Он припомнил оскаленное лицо жандармского ротмистра, молящие глаза школьного дядьки, искалеченного японским штыком.

      – А головы всегда летят, – открестился он от убитых, – и голова Олоферна лежит на одном подносе с головою Предтечи.

      Сложив ногти, секретарь стучал ими по зубам, будто ковырял зубочисткой. День, серый, ненастный день висел за окном самоубийцей, на которого больно смотреть.

      – На земле все – вурдалаки, – задёрнул шторы Клодов, – захотелось крови попить – вот и вся любовь. – Он перешёл на хриплый шёпот: – Ведь и ты, небось, любишь врагов народа, когда из них жилы тянешь?

      Секретарь ответил неприятной, узкой улыбкой. Клодов подошёл к умывальнику, зачерпнул шайкой из ведра.

      «Сегодня арестованный сдаст нам эмигрантское подполье, но прежде полей мне, бумажная душа, – убива-ать нужно чистыми руками…» – зевнул падший ангел, листая загробный кондуит. Он расстегнул пуговицу и, нагнувшись, подставил волосатую спину. Сидевший на камне мелкий бес, вынув из-за уха гусиное перо, бросился лить воду. Сатана фыркал, как кот, точно хотел смыть прочитанную историю, но она не шла из головы, напоминая ему собственную.

      – И кто же из этих двоих у нас?

      – Оба, – хихикнул бес. – Пожили у Бога за пазухой – пора и честь знать!

      Он раскрыл книгу, строки которой налились кровью. Сатана распрямился и, перебросив хвост через плечо, стал чертить на песке.

      – Как ни крути, – задумчиво изрёк он, – а из песни слов не выкинешь.

      – Попал в неё куплетом – изволь быть пропетым! – опять хихикнул бес.

      На земле прокричали петухи. Шагая след в след, на неё блудным сыном возвращался день.

      – Я уже подтёр имена, – угодливо завертелся бес. – Вписать новые?

      Родственник

      – Надо бы санитара…

      – Обожди… Ему ведь больше не понадобятся.

      Уперев в пол костыль, Харитон стал шарить по кровати, вывернул карманы, залез под рубашку:

      – Вот, зараза, – ни рубля, ни креста.

      Арсения привезли вечером, и он застал его в бреду. По равнодушию врачей он понял, что сосед не выкарабкается. Щуплый, жалкий, он казался ребёнком на огромной двуспальной кровати, хозяина которой расстреляли, забрав дом под военный госпиталь. Арсений покосился на восковое, пожелтевшее лицо с выпиравшими скулами, на костенеющее тело, ставшее по смерти ещё меньше.

      – Надо бы санитара… Харитон уже повалился на койку.

      – Да надрались с вечера – дрыхнут… Утра придётся ждать – утром обход.

      Комната была в лунных пятнах, за окном чернели яблони, скребли ветками крышу. Говорить было не о чем, но присутствие мертвеца