Аватара клоуна (сборник). Иван Зорин

легче думать, что умер во сне.

      – Детка, что у нас на завтрак?

      – Как всегда – яичница.

      Хлеб насущный дай нам днесь, а большее – от лукавого. Ты капризно надуваешься:

      – Дорогой, не приготовишь?

      – Феминистка! – разбиваю я яйца о край сковородки. – Впрочем, мне не привыкать, в Москве давно матриархат, только раньше женщины на кухнях правили, теперь – в офисах. А мужья всегда были подкаблучники.

      Ты вскидываешь головку, заливаясь смехом.

      – Секс в нашем купеческом городе вроде разменной монеты, – высоко подняв, чтобы не обжечься, трясу я солонку над брызжущим маслом. – Матери спокон веку учили дочерей, как дороже себя продать, вдалбливая, что главный в постели – хозяин в семье. Женское образование у нас сводится к ста способам окрутить мужчину… – Я лукаво щурюсь: – Москвичка без выгоды в постель не ляжет, не то, что некоторые…

      – Противный! – получаю я щелчок по носу. – Ой, маленький, тебе больно!

      Ты годишься мне в дочери, а считаешь своим ребёнком. Я давно осиротел при матери, у которой шкафы, вместе с грудой просроченных лекарств, забиты скелетами. Иногда мне кажется, что меня родила другая женщина, но младенца подменили, и меня воспитала мачеха. Всю жизнь ею движет какой-то наивный, животный эгоизм, смешанный с мудростью московских поговорок.

      – Прописка выписки не стоит!

      – Это как?

      – А так, что прописать – раз плюнуть, а выписывать замучаешься!

      – Что же, и жену не прописывать?

      – Сегодня – жена, завтра – подселенка…

      А последние лет тридцать её постоянные гости, топчущиеся в прихожей врачи, – как публика на танце умирающего лебедя. Но кто дрожит над здоровьем – пропускает жизнь.