«Точка зрения Корнилова». Петр Альшевский

короля для домохозяек, Корнилов неукоснительно прозревал; Марина, безразличной львицей среди склизов, доставала из спрятанного в сумке ридикюля круглое зеркальце – имевшее весьма отдаленное сходство с тем маленьким зеркалом, которое было встроено в висящий у него дома штурвал – отыскав там же короткий карандаш, она стала кружить им вокруг своих и без того красивых глаз.

      Корнилов, как и подобает заинтересованному в ее внешнем виде сожителю -уже созревшему приставить «экс» – ее предостерег:

      – Осторожно. Дорога неровная.

      – Разберусь и без…

      И в эту самую секунду – то ли кочка, то ли окаменевший трупик какого-то зверька… Страшный визг Марины… Понять ее не сложно – ее левый глаз, буквально, захлебывался кровью. Но, словно бы уравновешивая случившееся, движение утратило немилосердную интенсивность, и уже через десять минут они смешались с неплотным потоком «скорых», с самоуважительной расстановкой въезжавших в ворота весьма сомнительной больницы.

      На следующий день Корнилов зашел ее проведать – наведя справки, он нашел индивидуально отвечающего за ее излечение врача, увел его из оживленного больными коридора: в закуток, где хранят разный инвентарь, наподобие швабр – и, не усложняя ситуацию широтой эвфемистических жестов, доходчиво выспросил насчет Марины.

      Лгать, а тем более уличаться во лжи доктору не требовалось.

      – Никаких оснований для беспокойства, – сказал врач, – с ее глазом все будет нормально. Вас подробности интересуют?

      – Нет. А когда ее можно будет увидеть?

      Жалких шуток: «Вы-то ее в оба глаза увидите, а она вас всего в один, да и то до потемнения заплаканный», «Войдете в палату – подавайте голос. А то она вас и не узнает» от доктора, к его телесному счастью, не последовало.

      – Да хоть сегодня, – сказал врач.

      Интуиция что-то ропщет: с предшествующей Марине «Серой Дженни» Артюхиной Корнилову и то было легче определиться, кто же из них получает больше удовольствия, когда она кусает его за живот. Не он, отнюдь не он – а раз не он, то пусть кусает, но только за живот, не ниже: живота у Корнилова нет, а то, что ниже, пока дышит.

      – Во сколько? – спросил Корнилов.

      – Посетители у нас с пяти, но вам, в виде исключения, я бы разрешил…

      – Исключений я не стою. – Отпуская доктора с миром, Корнилов тем самым его уже отблагодарил. – Бывайте.

      И промелькнуло, будто сон

      Все то, что сном не оказалось —

      Через скакалку прыгал слон

      Но и на нем вовсю сказалось

      Паденье градуса сердец

      Смотревших, как он топчет стружки

      Не прозревая, кто тот спец

      Кто автогеном резал ушки.

      Слоновьи уши.

Но слону

      Внезапно стало очень грустно

      И он прошелся по тому

      Кому пресечь слоновье чувство

      Спокойно