Грешник. Александр Сгонников

Штейнброк. Он воспитывал юную Бабетту до того, как она отбыла в Хоггсмид, – представил незнакомца фон Штольц.

      – Успокойтесь, любезнейший, – миролюбиво произнёс Охотник. – Успокойтесь и расскажите всё, что знаете, с самого начала. Все детали имеют значение.

      – Что вам рассказать, господин? – тихо промолвил старик, глядя на Маркуса.

      – Какой была ваша воспитанница? – спросил Маркус, и, в ответ на негодующий взгляд коменданта, пояснил. – Обращение сопровождается сильными эмоциями: гневом, болью или страхом. Я хочу понять, что вызвало процесс. Значение имеет любая деталь.

      – Бетта… – старик закашлялся. – Бетта была очень добрым ребёнком. Любила играть в куклы, придумывать для них целые сюжеты и сценки из жизни. Она очень много читала. Родители Бетты погибли, когда той не исполнилось и пяти лет. Воспитанием малышки занимался старый герр Ульбрехт. Он души не чаял в своей внучке, а та очень любила деда.

      – И какое это имеет отношение к делу? – недовольно спросил Фон Штольц.

      – А это мы сейчас узнаем, – спокойно парировал Маркус. – Продолжайте, господин Кауфман.

      – Бетта с детства решила стать волшебницей, как её дедушка, и доказать ему, что она талантливая, чтобы он ей гордился. Прославить честь семьи фон Штейнброк и возглавить Коллегию. Бетта была очень честолюбивой.

      – Тщеславие, опрёделенно, один из самых моих любимых грехов, – шёпотом процитировал Маркус. – Как по мне – достаточная мотивация для того, чтобы получить Сосуд и им воспользоваться.

      – Все началось, когда Бетта вернулась из Хоггсмида на Новогодье, чтобы навестить деда. Мне показалось странным, что Бетта была какая-то замкнутая. Часто уединялась, могла запросто не выйти к ужину, хотя очень любила стряпню моей бедной Ханны и, как правило, никогда не отказывалась от лишнего имбирного пряника и стакана какао.

      – А внешне госпожа Бабетта поменялась? Ну, когда вернулась погостить? – спросил Маркус.

      – Полно вам. Такая же яркая и цветущая. Красивая, как тюльпан. Ровно ещё ярче стала. Ну, оно и понятно. Восемнадцатый год ей шёл – девица на выданье.

      – Странно… – задумчиво произнёс Охотник. – Обычно обращение сопровождается внешними изменениями: худобой, бледностью, нездоровым блеском глаз. Внешне первая стадия похожа на болезнь вроде лихорадки. Но ведь этого всего не было, правда, господин Кауфман?

      – Истинно, правда, ваше благородие. Всё было очень хорошо ровно до прошлой недели. Всё началось после того, как Бабетта повздорила со старым господином. Она ему рассказывала что-то про дневники какого-то Реддла или Редли.

      – Райли, – догадался Маркус.

      Фон Штольц смерил Охотника и Кауфмана тяжёлым взглядом, из которого Маркус заключил, что для старика сегодняшний разговор может закончиться крайне неприятно. Дневники Томаса Райли были одной из тех постыдных тайн, которые осложняли отношения Ордена и Коллегии уже несколько десятков лет. По счастью, старый Кауфман