Ученик жнеца. Артур Карнеллин

что же ты делаешь! – уже кричал Герман, – кто за это заплатит?

      – Ты как всегда, думаешь об оплате, – с ноткой разочарования сказал Андрей, рассматриваю рисунок на тарелке. – Не переживай, я заплачу.

      Тарелка полетела на пол и разбилась на мелкие кусочки. Герман подбежал к Андрею и схватил его за руку.

      – Этого бы твоя мама не одобрила, – сказал он, пытаясь остановить друга.

      – Не одобрила бы, ага, – спокойно ответил Андрей, – но её нет.

      – Но это не значит то, что можно тут все разбивать, Андрей. Идём в зал, там тебя потеряли все.

      Посмотрев в глаза друга, Андрей получил ещё большее облегчение. Он почему-то ждал, что Герман не станет его осуждать, а присоединится к нему, и они вместе разнесут тут все. Но Герман был настроен категорически против, а, значит, ничто уже не могло сдерживать. Очередная чашка достигла плитки на полу и разбилась вдребезги.

      – Андрей, что же ты делаешь… – Герман отпустил его, отошел и окинул взглядом осколки на полу.

      – Увольняюсь, – спокойнее ответил тот.

      – Да как ты можешь вообще? – возмущенно Заявил Герман, опускаясь на пол. Он начал собирать осколки, его глаза блеснули злобой и недоумением.

      – Легко, – Андрей почувствовал очередной прилив обиды.

      – Мы с Дианой столько сделали, я вызвал лучшую смену сегодня – еда, напитки – всё для тебя, и ты платишь мне этим?

      – И снова мы говорим об оплате.

      Герман молчал. Лишь быстро и злобно дышал.

      – Тебе придется долго извиняться за этой. Не только передо мной, но и перед Дианой, и перед шефом…

      – Мне все равно.

      – Эгоист, – злобно выкрикнул Герман, – как ты можешь так говорить это мне?!

      – Это я – эгоист? – возмутился Андрей, – как я могу?

      – Не начинай. Я тут, я рядом, пойми, я очень хочу помочь тебе…

      – Мне нужна помощь? Или тебя злит моя угрюмость и печаль? Хотя нет, не печаль, а, как ты говорил, «нарисованная тоска».

      – Кто тебе сказ…

      – Диана мне рассказывала, – перебил его Андрей, – Да, у тебя за спиной попросила меня не грустить в твоем присутствии, потому что тебя это угнетает. Угнетает, – Андрей усмехнулся, – слово-то какое!

      – Дианы тут нет, – с нарастающей злостью проговорил Герман, – тут только мы, я и ты…

      – Именно, тут, сейчас… А где вы были, когда мне было невыносимо? Где был ты, когда я разрывался от отчаяния? Правильно, тебе не хотелось видеть мою «печаль». А вот она, моя печаль, на полу, нравится? Мне – очень.

      – Ты не имеешь права так говорить.

      – О ещё как имею, Герман. Я же делал для тебя все. Тебе хотелось чистых тарелок, я их перемывал вручную, ты хотел, поговорить, и я бежал к вам после учебы, работы и болезненных процедур мамы. Ты хотел, чтобы я был весел и жизнерадостен, и я надевал маски, чтобы комфортнее было тебе. Но ты все пропустил, пропустил моё выгорание, опустошение. В том, что сейчас происходит со мной, есть и твоя вина. Важнее же те люди, которые куда проще и веселее, не так ли? Зачем