Одинокий некромант желает познакомиться. Карина Демина

его на этой улице не видела. Не то чтобы она знала всех соседей, но…

      Серые брюки. Серая рубашка из грубой ткани. Подобные выдают в приютах и школах-интернатах, куда ее как-то приглашали заглянуть в благодарность за пожертвования. И Анна заглянула, поскольку тогда еще чувствовала себя достаточно сильной для подобных прогулок, но… визит оставил странный осадок. Одинаковые худые лица детей с пустыми глазами.

      Подобострастие директрисы, напевавшей о великих нуждах. Холод. И страх, который заставил бежать и больше не отвечать на письма. Анна отправила чек, вновь откупаясь. Не помогло.

      – Вот, – мальчишка протянул ей сложенную пополам бумажку. – Мастер Глеб велел передать.

      Мастер? Она не сразу поняла, о каком мастере идет речь. А поняв, вдруг смутилась:

      – Благодарю.

      В бумажке обнаружились двести рублей ассигнациями.

      – Это лишнее, – она протянула мальчику сотку, но тот покачал головой и скривился:

      – Мастер Глеб не любит, когда мы… не делаем того, что велено.

      Мы? То есть мальчишка здесь не один?

      – Печенья хочешь? – Анна совершенно не представляла, о чем говорят с детьми, особенно, такими серьезными. А еще от мальчишки несло тьмой. Еще один одаренный? И…

      – А можно?

      Он переминался с ноги на ногу и тянул голову, пытаясь разглядеть что-то за спиной Анны. Она тоже обернулась. Дом… обычный, привычный. Из-за плюща, затянувшего окна, здесь всегда было сумрачно и даже слегка сыровато. Плющ давно следовало бы постричь, но на лестницу Анне взбираться было тяжело, а найти толкового помощника ей так и не удалось.

      – Можно. Проходи, – она посторонилась, но мальчишка не спешил входить. Он вытащил из кармана нитку с белесым кругляшом.

      – Мастер… сказал, чтоб вы примерили. Станет легче.

      Анна почувствовала, как на щеках вспыхнул румянец. Конечно странно было бы, если бы мастер Смерти не заметил проклятья, но все равно…

      – Спасибо.

      Нитка была теплой. А кругляш оказался костью. Подумалось даже, что все равно чьей, если поможет. Анна надела нитку, и кругляш коснулся кожи, опалил – и жар сменился мягкою прохладой. А та просочилась в кровь.

      Легче. Быть может, станет.

      – Так ты будешь печенье? – она сделала шаг назад, и трость звонко цокнула о каменный пол. – Не бойся, в доме никого нет.

      – Я не боюсь, – мальчишка насупился. – Я некромант. То есть пока еще нет, но стану обязательно.

      – А зовут тебя как?

      – Миклош.

      Чужое имя, стало быть, нездешний. И мальчишка подтвердил:

      – Мои родители… приехали. И померли. А я вот нет.

      Он все же решился войти. И замер, закрутил головой, оглядываясь. Что видит? Темные пятна картин на светлых стенах? В полумраке не разобрать сюжета, да и так ли он важен? Узкий ковер у диванчика. Сам диванчик. Огромные вазоны, в которых уместились крохотные деревца.

      – Они настоящие?

      – Да. Не прикасайся, – Анна успела перехватить его руку. – Извини. Ты… пока плохо контролируешь свою силу и можешь