Капитан Михалис. Никос Казандзакис

встал, чувствуя легкую дрожь в коленях. Налил полную рюмку и подошел к супруге.

      – Твое здоровье, дорогая Эмине! – сказал он. – Три вещи любил Магомет, как слышал я от нашего муэдзина, да будет милостив к нему Аллах, – женщин, песни и благовония. Все это воплощено в тебе. Живи же мне на радость тысячу, а то и две тысячи лет! – И, залпом осушив рюмку, причмокнул языком. Затем повернулся к капитану Михалису. – Выпей, побратим, и ты за ее здоровье!

      Но капитан Михалис опустил два пальца в налитую по самый край рюмку, раздвинул их, и рюмка лопнула, разлетелась пополам, а ракия разлилась по столу.

      – Хватит! – рявкнул он, и глаза его налились кровью.

      Эмине, вскрикнув, подскочила на диванчике, восторженно глядя на капитана Михалиса. Затем с вызовом обратилась к мужу:

      – А ты так можешь, Нури-бей? Можешь?

      Хозяин побледнел. Он напряг правую руку и уже хотел опустить два пальца в рюмку, но вдруг чего-то испугался. Холодный пот выступил у него на лбу. Ему стало стыдно перед женой, и он бросил злой, мутный взгляд на капитана Михалиса. Ну вот, теперь выставил на посмешище перед собственной женой! Не довольно ли терпеть его издевательства?!

      Он изо всех сил дернул Эмине за руку.

      – А ну марш к себе в комнату!

      – Нет, скажи, ты можешь так? – вспыхнула ханум.

      – Убирайся! – завопил бей и, схватив бузуки, ударил им о стену. Инструмент разлетелся в щепки.

      Черкешенка пренебрежительно усмехнулась.

      – Разбить бузуки – это ты можешь, на большее тебя не хватит!

      Она соскользнула с диванчика, прошла мимо капитана Михалиса, задев его рукавом и снова обдав терпким запахом мускуса. Он чувствовал, как горит рука, по которой скользнул шелк ее платья.

      С улыбкой Эмине раз, а затем второй обошла мужа кругом, смерила его насмешливым взглядом и, расхохотавшись, исчезла.

      Мужчины остались стоять посреди комнаты друг против друга. Бей крутил усы, от сильного волнения грудь его вздымалась. Капитан Михалис стоял неподвижно, мрачно глядя на хозяина и кусая губы. Оба держались за рукоятки кинжалов, торчащих из-за пояса.

      Губы Нури-бея искривила злобная улыбка.

      – Уходи отсюда, капитан Михалис! – процедил он сквозь зубы.

      – Уйду, когда захочу, – ответил Михалис. – Наполни рюмку и угости меня!

      Бей уже сдавил рукоять кинжала, посмотрел на лампу: у него мелькнула мысль потушить ее и в темноте броситься на врага – пускай Харон возьмет одного из них.

      – Я сказал: налей и угости меня, – тихо повторил капитан Михалис. – Иначе не уйду.

      Нури-бей, весь потный, с трудом передвигая будто свинцом налитые ноги, подошел к столу. Он дрожащей рукой поднял бутыль, и ракия, перелившись через край, потекла на жареную куропатку.

      – Пей! – прохрипел он.

      – Нет, поднеси мне, – сказал капитан Михалис.

      Бей зарычал, схватил рюмку и сунул ее в руку гостю.

      А тот, важный, нахмуренный, поднял ее повыше.

      – Твое