Идем на восток! Как росла Россия. Лев Вершинин

началась форменная паника. Войска Хованского были еще в пути, а сил гарнизона, даже усиленного полками, оставленными Шереметевым, хватало лишь на то, чтобы отгонять «дикие» ватаги бунтовщиков. Всем было ясно: начни Алдар и Кусюм штурм всеми наличными силами, города не удержать.

      Давайте жить дружно

      И здесь следует отдать должное Никите Кудрявцеву. Говно-человек, как администратор и военный в этой непростой ситуации он проявил себя наилучшим образом (хотя, если подумать, особого выбора у него и не было: царь всерьез подумывал о том, чтобы его повесить, а попади казанский комендант в руки башкир, дело, пожалуй, одной виселицей не ограничилось). Как бы там ни было, укрепляя город, генерал творил чудеса. Под ружье встали все, способные держать оружие. При этом, что нельзя не отметить, татарское «дворянство» отозвались на призыв охотно, заявив, что «клялись белому царю на коране и клятвы не сломаем», зато пресечь бегство горожан, и татар, и русских, уже загружавших телеги, удалось только после того, как – «ради надежной охраны от всякой опасности» – из слобод были согнаны в тюремные дворы их жены и дети. В итоге возникло несколько «охочих отрядов», и оборонять город до прихода государевой подмоги стало кому. Генеральный штурм теперь был невозможен, а к началу последней декады февраля, дождавшись подхода основных частей, вступил в дело и Хованский. Умело оперируя 15 полками (около 9 тысяч солдат, драгун и казаков), он двинулся против главных сил мятежников, понемногу заставляя их отходить в Уфимский уезд. По его следам двигались и «охочие отряды», щедро вознаграждая себя захватом пленных на продажу в мятежных селах (к слову сказать, еще одна разумная идея Никиты Кудрявцева, правильно рассчитавшего, что бунтовщики, прослышав о судьбе семей, покинут мятежников и кинутся спасать близких – что и произошло). Полки же Хованского, не быстро, но неуклонно, ломая сопротивление, дойдя до западного берега Камы, с переправой на «договорные» земли спешить не стали. Мелкие стычки не прекращались, но теперь башкирские командиры уже были согласны говорить.

      А говорить было о чем. С одной стороны, успокоить край поскорее требовал царь: на Дону уже вовсю гулял Булавин, открыто похвалявшийся, что «он божиею помощью состоит в союзе с башкирцами», и проверять, так ли это, душа не лежала. С другой стороны, скверные вести получили и вожди мятежа. Как раз в это время вернулись несколько нукеров Мурата, сообщив, что в Бахчисарае и даже в Стамбуле «царевича» приняли с почестями, но помочь войском или хотя бы признать «башкирским ханом» не пожелали. Все, что удалось, – доносили очевидцы, – это собрать полторы тысячи кубанских татар, но попытка открыть второй фронт под Терским городком провалилась и бой с астраханскими стрельцами проигран, так что теперь «Мурат-хан» в плену и живым его едва ли кто-то увидит. Особо печально для Алдара и Кусюма было то, что в одну из ночей исчез и «малый хан»: не желая рисковать, ученый Султан-Ходжа по-тихому покинул ставку и ускакал на родимую Кубань.

      В