Дорога домой. Н. М. Крамаренко

что сразу и не сообразишь. Ну я и спросила:

      – А там что?

      – Там? Олимп. Самая высокая гора на Марсе и во всей Солнечной. Двадцать шесть километров.

      – А-а… А почему её не видно?

      Ну а правда, почему? Двадцать шесть километров – это же представить страшно! Если она такая огромная, её же издалека должно быть заметно! Или… нет? Я мысль додумать не успела, а эти двое опять ржут:

      – Почему не видно? Вот он, – и Ганс рукой на эту стену непонятную тыкает. – Это он.

      – Вот эта вот… стена?

      – Это подножье Олимпа. Саму гору можно нормально увидеть только из космоса. Он очень большой, но очень пологий.

      – А-а… тогда понятно, – говорю. А что, и вправду понятно. Если всё так, то просто кривизна планеты не даст вершину увидеть. А жаль. – Туда подняться можно?

      – Можно. Но только в нормальных скафах: там уже почти вакуум, наверху.

      – А подлететь посмотреть?

      – Можно, конечно, но у нас особо летать в атмосфере не любят.

      – Почему?

      – Бури. Сами по себе они не опасны, атмосфера ещё не настолько плотная, чтобы ветром что-то ломало или сдувало, но они поднимают песок, и вот он-то как наждаком проходится… А последнее время они случаются всё чаще. Планета оживает.

      А я сразу про медуз подумала. Может, они и прочные, но если ветер сильный, их же с тросов сорвёт, и что тогда? Искать, собирать и на место развешивать? Но я даже спросить не успела, как Ганс сказал:

      – Ферму при необходимости полями прикрывают. Это давно уже не проблема.

      – А, хорошо тогда… – а вот интересно, как Ганс узнал, о чём я спросить хочу? Хотя… Тим всегда говорит, что у меня на лице всё во-от такенными буквами написано. – Надо будет посмотреть. Не на бури, на Олимп.

      – Всё-то тебе надо, неугомонная… – Тим головой покачал, но я вижу, что ему мои слова понравились.

      – Да, а что?!

      – Ладно, поехали.

      Ну да, а почему нельзя на Олимп посмотреть? Тем более кажется мне, что именно там местные лоа должны обитать. И гора такая… особенная, и чувствовала я, что Ганс к Олимпу как-то особо относится, и Тим про Мемориал рассказывал. А лоа здесь очень могущественные должны быть.

      Сели мы в вездеход – Ганс его тележкой назвал, – и поехали. Тут уже хорошо видно было, что от города что-то типа трассы ведёт. Конечно, это не дорога с покрытием, но она расчищена, камни убраны, и даже колеи можно заметить. И чем больше я по сторонам смотрела, тем красивее всё становилось. Или я начала замечать больше. Оказывается, земля и скалы не просто тусклорыжие, тут много цветов и оттенков, и красное что-то есть, и синее. А тени от камней чёрные, изломанные, и это красиво очень, но и тревожно как-то. И небо, если внимательно посмотреть, и не рыжее вовсе, а розовое и золотое. Как закаты на Теллуре на море. И всё вокруг причудливо, но и торжественно, даже сурово. И вот странно: дома, на Колонии… Нове-17 тоже горы одноцветные, в общем-то, серо-жёлтые такие, но там это совсем по-другому смотрится. И скалы острые, местами