Эффект присутствия. Михаил Макаров

они проскочили на красный. Пересекавшая перекресток по улице Карла Маркса зелёная «Нива» едва успела затормозить, пропуская летящий «УАЗик» с включенным проблесковым маяком.

      Когда вывернули на Сосновую, Миха подумал, что всего в двух остановках отсюда – Иркина панельная пятиэтажка. Накатили воспоминания, как в октябре он припёрся к ней среди ночи пьянющий, как ломился в дверь, хотя Ира еще по телефону, когда он от Саньки Веткина трезвонил, категорически заявила, что не пустит. В итоге из квартиры, как поет набирающий популярность автор-исполнитель Трофим, «вышел хмурый дядя, заслонив плечами белый свет».

      Маштакова передернуло, стыдобища какая. С тех самых пор от Ирки ни слуха, ни духа. Как циркулярной пилой отрезало. И он не сделал ни единой попытки поговорить с подругой, с которой поддерживал отношения, страшно подумать, больше семи лет. Правда, с перерывами разной длины.

      По месту жительства Рубайло он раньше не бывал, да и его самого живьём видел только раз. Рубайло явился после освобождения на отметку в РУБОП, а Миха как раз находился в их кабинете, обсуждали общие рабочие проблемы по квартирному разбою на Станко. Маштаков тогда подметил, какая боевая фамилия у этого рослого бандита с набриолиненной фасонистой прической. Не иначе, предок его происходил из запорожских казаков.

      Давыдов, обладатель, кстати, также не последней фамилии, когда за Рубайло, не выдавившим из себя за полчаса и десятка слов, закрылась дверь, констатировал:

      – Проблемы в город вернулись. Этот безбашенный наглухо.

      Когда Юра затормозил у крайнего подъезда, Миха достал из скрытой плечевой кобуры ПМ и положил его в правый боковой карман бушлата. Прикинул, может, патрон в патронник дослать, но не стал. Он смутно представлял, как сможет стрелять в человека, зато досконально знал, какие выматывающие душу разбирательства это повлечет.

      Позвал водителя:

      – Юрец, идем, подстрахуешь меня.

      Водитель молча вытащил из-под сиденья монтировку и заправил её в рукав засаленной куртки.

      Вооружались напрасно. За обитой деревянной рейкой дверью под номером «71», сколько они ни барабанили, не раздалось ни единого шороха. Звонок не работал. Наполовину глухая бабушка из квартиры напротив в приотворенную щель проскрипела, что соседка уехала на зиму к сестре в Вологду, а Сережку ейного она не видела с тех пор, как его в тюрьму посадили. Фамилии у старушки Маштаков спрашивать не стал, не захотел волновать старого человека. Сверившись со списком жильцов, висевшим на площадке первого этажа, пометил в записной книжке: «кв. 73, Ковригина А. С.» Конечно, ответственным квартиросъёмщиком могла быть и дочь открывшей дверь пенсионерки.

      «Ничего, уточним по адресному. Или не уточним».

      Почтовый ящик семьдесят первой квартиры пустовал. Это в принципе не опровергало полученных сведений о том, что в жилье длительное время никто не обитает. Приходящие платежки за коммуналку могла по договоренности с уехавшей матерью Рубайло забирать та же соседка из семьдесят третьей.

      В