Эффект присутствия. Михаил Макаров

ещё. Клыч взвесил в руке матовую литровку «Абсолюта», прикидывая, а стоит ли: завтра – долгий хлопотный день, праздничный вечер, новогодняя ночь.

      «Рюмаху махну, а то не усну», – определился.

      Понимал, впрочем, что не сможет заснуть и после рюмахи. Когда на таком нерве, литр надо засосать, чтобы отрубиться.

      Из своих сорока трех лет Калачев, если все ходки[16] сплюсовать, отмантулил восемнадцать с половиной. Первый срок два года тянул по малолетке за «хулиганство», по «двести шестой», второй части. Потом сажали за грабеж, статья «сто сорок пятая», тоже часть вторая. Четыре года граждане судьи преподнесли. Был по жизни Клыч парнем правильным и дерзким, потому ходил в зоне в уважухе. Когда откинулся, немало уже людей с ним считалось, особенно на родимом «Текстильщике». Но столкнулись они лбами с Чесноком, тот никого не хотел праздновать. В ту пору еще не водилось слова «авторитет», говорили – «блатной» или «жулик». Конфликт случился на одной веселой хавире. Чеснок по беспределу наехал на Клыча, фуфелом обозвал. Оба были хорошо на кочерге, но Чеснок – кривее. В хате, кроме них, еще люди присутствовали. Если бы смолчал Клыч и утёрся, опарафинился[17] бы по полной. В общем, припорол он Чеснока. Приняли Клыча наутро, похмельного, ни хрена не соображавшего. Люди в хате, перед которыми Клыч парафиниться не пожелал, с лёгким сердцем ввалили его мусорам, не задумались. За убийство по «сто третьей» статье навесили Клычу восемь лет как рецидивисту. Чалился он на «шестерке», откуда вышел по сроку. По тогдашним понятиям в падлу было идти «козлиной тропой» на УДО[18].

      Когда освободился в начале девяносто второго, не узнал страны и родного города Острога. Советская власть вдруг в одночасье кончилась, восторжествовала демократия. Работать отныне стало необязательно, даже сто раз судимому. Не надо париться, что тебя за тунеядство упекут, статью такую умные головы отменили. Принудительный труд запрещенным стал и на воле, и в зоне. Вышел Клыч, правда, с административным надзором[19], как полагается честному каторжанину, но и тут сюрприз приятный правители припасли. Постановили головастики, что уголовная статья за злостное нарушение правил надзора – неконституционная, и заморозили её, а потом и вовсе из кодекса вымарали. Повсюду во множестве расплодились частные собственники, кооператоры. Три шкуры эти мелкие капиталисты, торговавшие всякой разноцветной дрянью, драли с трудящихся. Жирели на глазах, забыв, что еще Христос велел делиться. Напомнила им про это братва, начала с кооператоров процент снимать. И себе на прожитье, и на общее, чтобы в зонах корешки не замерзали. Клычу, благодаря уму своему, волчьему чутью и авторитету, удалось удачно вписаться в бригаду спортсменов. Сил у боксеров имелось немеряно, а вот масла в голове дефицит был. В руках Клыча бригада стала управляемой, обзавелась оружием. Конкуренцию им составляли только судимые, но они были разобщены и хорошо известны ментам. Когда Клыч парился за Чеснока, в городе работала еще одна бригада, тоже из спортсменов, только из борцов. В восемьдесят

16

Ходка – судимость (жарг.).

17

Опарафиниться – опозориться (жарг.).

18

УДО – условно-досрочное освобождение из мест лишения свободы.

19

Административный надзор – наблюдение со стороны органа внутренних дел за лицом, освобожденным из мест лишения свободы, не вставшим на путь исправления. Систематическое несоблюдение установленных ограничений влекло ответственность по ст. 198-2 УК РСФСР.