Измене доверяют, как лисе. Джеймс Чейз

потом на английском.

      – Вы узнали голос?

      – Узнал.

      – Чей это был голос?

      – Диктора немецкого радио.

      И теперь, подводя итоги, судья снова говорил о голосе подсудимого.

      На общественной скамье сидела толстуха в пыльном черном плаще и бесформенной шляпке с поникшими перьями. Подавшись вперед, она хмыкнула.

      – Этот голос любой бы признал, – шепнула она мужчине в поношенном коричневом костюме, зажатому между нею и стеной. – Я, например, так запросто. Сколько раз его слышала, не сосчитать. И все думала: «Ну ладно, болтай сколько хочешь, мне-то какое дело. Нет мне дела ни до тебя, ни до твоей брехни. Вот попадешься, тогда и послушаем твои шуточки». Как в воду глядела. Ты смотри, какой он понурый сидит. Теперь-то ему не до смеха.

      Мужчина, к которому она обращалась, вздрогнул. Это был нервный сутулый тип, ростом ниже среднего, светловолосый, с желтовато-белым лицом. Женщина с интересом взглянула на его шрам, шедший от правого глаза к подбородку.

      – Самому довелось повоевать, а, приятель? – шепнула она. – Господи прости, ну и лицо у тебя, бедняжка, ну и вид…

      Человек со шрамом (он называл себя Дэвидом Эллисом) кивнул, пристально глядя на судью. Теперь тот говорил о национальных различиях между англичанами и американцами. Сколько же копий сломано в подобных спорах! Если его когда-нибудь поймают, национальность обсуждать не станут, с горечью подумал он. Запасного выхода не будет.

      – Я тут же узнал голос. Это был голос подсудимого.

      Ну, это он тоже предусмотрел. Изловить его будет посложнее, чем этого дурака-подсудимого. Эллис знал, что его легко узнают по голосу. И принял меры предосторожности.

      Этот парень, инспектор, узнал знакомый голос. Капитан разведывательного полка тоже его узнал – как только услышал. Ну и чем думал этот болван, когда заговорил сразу с двумя офицерами? Чем, спрашивается? Нарывался, иначе не скажешь. Нарывался.

      Что ж, Эллис был поумнее. Повязки, конечно, помогли, но и про голос он тоже не забыл. Когда бинты наконец сняли, он держал рот на замке. Не говорил ни слова. Союзники обращались с ним по-доброму. Решили, что шок еще не прошел. Когда же настало время допросов, Эллис был готов. Удивительно, как маленький камешек под языком меняет голос. Медленную, сбивчивую речь сочли следствием потрясения. Никто ничего не заподозрил. Но нельзя же до скончания дней ходить с камешком во рту. Эта мысль вызывала у него тревогу. У британцев долгая память. Одна-единственная ошибка, и он окажется на той же скамье, где сейчас сидит подсудимый. О том, что люди знают твой голос, очень легко забыть. Иногда говоришь внезапно, не подумав. Просишь пачку сигарет, газету, заказываешь еду, а в следующую секунду сталкиваешься с озадаченным взглядом. И понимаешь, что забыл положить камешек под язык.

      Пробыв в Лондоне пару-тройку дней, Эллис понял, что время от времени не контролирует свой голос, и решил больше не рисковать. Позже что-нибудь придумает, а пока что притворится глухонемым. Он даже выучил жестовый язык. Но с людьми, которые не понимают жестов, на таком языке не поговоришь. Иногда