Ударь по больному. Джеймс Чейз

и все. – Барни помотал лысеющей головой. – Но я не ропщу. Со следующей недели начинается туристский сезон. – Его маленькие глазки оживились. – Замечательный народ эти туристы. Мимо не пройдут: всегда остановятся поболтать, сфотографировать меня. А я им травлю такие байки, от которых они едва в штаны не писают. – Барни снова расплылся в акульей улыбке. – Все же любят скандальные истории.

      Подошел Сэм и поставил на стол пинту пива и большую тарелку с жуткого вида маленькими сосисками, придумать которые мог бы только дьявол. Барни живенько забросил в рот сразу три, прожевал, с жадностью проглотил, хватанул ртом воздух, и глаза его наполнились слезами. Охнув, он залил в себя полпинты пива.

      – Знали б вы, от чего отказываетесь, мистер Уоллес. Такая вкуснятина… Попробуйте хоть одну.

      – Нет уж, благодарю.

      Эл проворно отправил в рот еще три сосиски, и представление в точности повторилось.

      – Для пищеварения просто замечательно, – проговорил он, допил пиво, и Сэм подоспел с новой порцией.

      Я терпеливо ждал.

      Наконец, прикончив сосиски и заглотив третью порцию пива, Барни рыгнул, да так, что задребезжали стекла в окнах.

      – Ну так чем могу помочь, мистер Уоллес? – спросил он со своей акульей улыбкой.

      – Что ты знаешь о «Черной шкатулке»?

      Барни поднял брови – то, что от них еще осталось.

      – Тусовка для цветных. Дансинг, отвратная жратва, но пользуется популярностью.

      Я ждал, глядя ему в глаза.

      – С копами проблем никаких, – продолжил Барни. – Этот притон купил один черный примерно год назад и переоборудовал его в некое подобие клуба. Цветных-то, кстати, у нас здесь не так много: в основном вьетнамцы да пуэрториканцы. А в «Шкатулке» торчат только цветные – тусуются там, чувствуют себя как дома, танцуют…

      – Кто купил-то, Эл?

      Барни поскреб горло. Этот жест я отлично понимал и сделал знак Сэму – тот уже спешил с очередной порцией пива.

      – От этих вкусняшек так пить охота… – проронил Эл. – А вы классный, мистер Уоллес.

      – Так кто покупатель? – снова спросил я.

      Барни надолго присосался к стакану с пивом.

      – Один очень нехороший черный, – ответил, насупившись, Барни. – Никак не возьму в толк, где он денег-то раздобыл. Пять тысяч баксов за аренду на десять лет. Я так думаю, деньги ему дал его папочка, с которым мы, бывало, пропускали по стаканчику. Душевный старикан. Приходил сюда, говорил со мной, угощал пивом… – Барни покачал головой, взгляд его погрустнел. – Но вот уже год, как я его не вижу. Такому старикашке, как я, одиноко без друзей.

      – Имя нового владельца, Эл?

      – Мм? Хэнк Смедли. Не стоит с ним связываться, мистер Уоллес. Он бандит и не терпит, когда лезут в его дела.

      Лицо мое оставалось бесстрастным.

      – А как звали его отца?

      – Джош Смедли. Служит дворецким у этой богатой надменной стервы – миссис Торсен. До меня дошел слух, что бедолага Джош стал прикладываться к бутылке. Я его не виню. С сыном-бандюганом, сбежавшей женой да такой хозяйкой… Тут