Мы оседлаем бурю. Девин Мэдсон

поскольку не был уверен, к кому обращаться. – Нас изгнали с родной земли на полный цикл, мы пришли к вам с миром.

      Ни один всадник не заговорил, вместо них выступил вперед загорелый юноша, явно выросший из своей одежды – видны были тощие запястья и лодыжки.

      – Я знаю, – сказал он.

      – Ты левантиец, – откликнулся я, не сводя с него глаз. – Из какого гурта?

      Он поприветствовал меня, сомкнув кулаки.

      – Я тоже из Торинов, капитан, но ты можешь меня помнить только как седельного мальчишку из Первых Клинков.

      – Так значит, Гидеон…

      Всадник в доспехах что-то рявкнул по-чилтейски, и парнишка-левантиец шагнул назад, потупившись.

      – Что за…

      – Больше я ничего не могу сказать, – не глядя на меня, произнес он. – Извини. Просто сделайте то, о чем они просят.

      Человек в доспехах подвел лошадь на несколько шагов ближе и остановился, уставившись на нас в сгущающейся темноте. В центре лагеря горел костер, а высоко в небе висела луна, но все равно света не хватало, чтобы разглядеть выражение лица.

      Он снова заговорил на чилтейском, теперь явно обращаясь ко мне.

      – Не нравится мне это, – прошипела Кишава уголком губ, пока он говорил.

      Она изменила позу, слегка сместив вес, чтобы руки могли быстрее вытащить мечи.

      Я был с ней согласен и пожалел, что у нас так мало стрел и копий.

      Когда мужчина остановился, левантиец снова заговорил:

      – Я коммандер Эно Брутус, Первый северный. С какими бы намерениями вы ни пришли на нашу землю, вы незваные гости и по нашим законам должны быть уничтожены… – При этих словах взметнулось несколько клинков, но чилтеец и бровью не повел. Вздрогнул лишь мальчишка, продолжая говорить: – Но в военное время законы можно обойти. Если вы будете драться за нас, а не против нас, то вас и ваших людей пощадят, вы можете даже снискать славу.

      Юноша повторил интонации своего командира, но когда речь подошла к концу, добавил и кое-что от себя:

      – Пожалуйста, сделайте, что он просит.

      – Мы не можем, – ответил я, услышав, как новые клинки покидают ножны. Джута, по-прежнему без оружия, не сдвинулся с места. Кишава облизала губы. – Мы гурт из левантийских степей. Мы из рода Торин. Мы не сражаемся и не умираем в чужих войнах. Это против наших правил.

      В слабом свете костра я увидел, как их лучники приложили стрелы к тетивам, но по приказу коммандера выстрелил только один. Мы рано учимся охотиться, выпускать стрелы в оленя и ставить ловушки для кроликов, не обращать внимания на вопли умирающих животных и хлюпанье разрываемой копьем плоти, но при звуке стрелы, вонзившейся в лошадиную шею, наши сердца разрываются от ужаса.

      Мерин покачнулся. Кто-то вскрикнул, хотя я и не понял кто, а Орун схватил удила, пытаясь успокоить лошадь. Другая стрела вошла в круп, и мерин в панике чуть не сбил Оруна с ног.

      Чилтеец снова заговорил, и юный левантиец почти тотчас же перевел:

      – В отличие от вас, у меня большой запас стрел. Предлагаю вам изменить решение.

      – Мы