Мы оседлаем бурю. Девин Мэдсон

гребни. Императрица Кисии была одета совсем просто, в тонкое нижнее платье, но ей достаточно было лишь посмотреть на кого-нибудь, чтобы ввергнуть в дрожь. Именно так она и поступила теперь, повернув голову не с королевской грацией, а как змея, встающая в стойку перед добычей.

      – Мико, – начала она. На фоне синей драпировки комнаты ее глаза казались ярче. – У меня важные новости. Присядь.

      Нилла поставила на циновку маленький столик и звякнула чайными чашками. Потом поклонилась и, не дожидаясь, когда я выполню материнский приказ, разлила чай. Пар заструился на свободу.

      – Не стой столбом, – сказала матушка. – Садись.

      Я подчинилась, но в животе у меня словно бултыхалась рыба. Чай был слишком горячий, но я обняла чашку ладонями и позволила пару ласкать мои щеки.

      – Если речь о том, что Тана попал во флаг, ваше величество, то я…

      – Попал во флаг?

      Возможно, та горничная все-таки ей не доложила.

      – Флаг Ц’ая во дворе. Танака куражился во время тренировки.

      Ее лицо прорезала мрачная складка, но она быстро отмела дурные мысли и тряхнула нехарактерными для кисианки светлыми кудрями.

      – Речь не о флаге. – Она натужно улыбнулась. – Речь о твоем замужестве.

      – Моем замужестве?

      – Ты не должна удивляться, Мико. Ты уже взрослая. У тебя уже три лета идет кровь.

      Мои щеки зарделись, но я не стала ее прерывать.

      – Я оставила тебя со мной, – продолжала она, протягивая руки, чтобы Нилла расправила складки ее нижнего платья и надела верхнее. – Ждала подходящую партию, и наконец-то время пришло.

      Трясущимися руками я поставила чашку с чаем.

      – И кто он?

      – Доминус Лео Виллиус из Чилтея, сын его святейшества иеромонаха.

      Я задержала дыхание. Уже давно шептались, что мирный договор может быть подписан только при одном условии – брака. Но то, с какой готовностью она поддержала желание его величества избавиться от меня, как быстро согласилась…

      – Тебе нечего сказать? Ты не одобряешь это решение?

      – Не одобряю.

      Не сводя с меня голубых глаз, она сунула в широкие рукава парадного платья сначала одну руку, а потом другую. Этот взгляд мог проникнуть и сквозь плоть, и в мысли, но все же она не заметила мою сердечную боль или не пожелала ее замечать. Мне хотелось, чтобы она отвернулась.

      – Не одобряешь? – сказала она, не услышав от меня объяснений. – Ты ведь еще с ним не встречалась. По всем описаниям, он добр и галантен, и, как мне достоверно известно, под маской у него вполне привлекательное лицо.

      – Я не хочу уезжать из Кисии. Не хочу покидать Танаку.

      Матушка метнула настороженный взгляд в сторону горничных.

      – Понимаю, ты любишь брата, но заключить брак в интересах империи – это твой долг. Этот брак скрепит договор и обеспечит длительный мир. А это в наших интересах.

      Отрепетированные, фальшивые слова. Я слишком хорошо ее знала, чтобы им поверить, слишком хорошо знала, что никакой брак не исцелит вражду между Кисией