Живите в России. Саша Кругосветов

за кем приехали? Черный воронок не приезжал. А жить надо было. На работу никто отца не брал. Мать обучала его чертежному делу. Надеялась устроить чертежником. У отца была неплохая графика. И прекрасный чертежный шрифт. До сих пор сохранились листки, на которых он тренировал чертежное написание букв. Там были такие тексты. «Партия всегда права. Партия должна очищаться. Партия должна крепить свои ряды. Лес рубят – щепки летят. В каждом деле могут быть ошибки». В его голове не укладывались вопиющая несправедливость и подлость всего происходящего.

      Отцу помогли друзья. Предложили поехать на Север. Устроили его мастером на стройке под Котласом. Работать с уголовниками. Видимо, в колонии-поселении. Отправился мой папка на новое место. Контингент тяжелый. Работа нелегкая. Трижды его проигрывали в карты. Если у блатного кончались деньги, тот пытался отыграться. Играл «на Яшку». Проиграл – надо грохнуть Яшку в течение суток. Не грохнул – найди деньги или сам пойдешь под нож за карточный долг. Может, применяли другие меры по блатным понятиям, не знаю. Вовремя узнавал обо всем Яшка, имел, видно, своих людей в их среде, своих шестерок-стукачей. С волками жить… Такая жизнь была. Всю ночь стоял отец с топором у входа в свое жилище. Ждал гостей. Солнце забрезжило – можно считать, пронесло.

      Так и жили – мы в Ленинграде, отец – на Севере. В тот год я впервые написал стихотворение. Наивное, детское: «Папа, милый, дорогой, очень по тебе скучаю. Приезжай скорей домой, жду тебя с горячим чаем. Вот я вырасту большой, храбрый, сильный, смелый. Защищать свой край родной буду я умело».

      Учителя в школе были прекрасными людьми. Знали, что отец на Севере. Меня не обижали. Понимали, видимо, сочувствовали. Оценок не занижали. Да я и сам по себе учился отлично. Был лучшим учеником класса. Класс, правда, был не очень. Я многим помогал по учебе. Мальчишки приходили к нам домой. Я объяснял задачи по трудным предметам. А за спиной потом шушукались. Благодарности не было. Это понятно. Из черных картонных репродукторов без конца вещали о врачах-убийцах. О космополитах, что мешают нам жить. Однажды ребята попросили меня задержаться после уроков. Решили устроить темную. Без слов, без объяснений. Чтоб знал. В класс зашла воспитательница Александра Николаевна, крупная, полная женщина, наша учительница математики. Она была вне себя от бешенства. Меня отпустила, а сама осталась с мальчишками. О чем говорили – не знаю, но больше ничего подобного не повторялось. Даже намека. Теперь я понимаю, что такой простой и естественный на первый взгляд поступок потребовал от обычной учительницы большого личного мужества. В этом классе изучался испанский язык. Вскоре я перешел в другой класс, с английским языком. Мне повезло. Там были совсем иные дети. И другие учителя. Кстати, тоже чудесные люди. Которых я очень любил. Но вас, Александра Николаевна, я никогда не забуду. Низкий мой вам поклон.

      Два года пробыл папа на Севере. В конце пятьдесят третьего покинул нас отец народов. Сдал, видно, старый змей, что был главным