Сказание об амосикайях. Александр Железняк

сосредоточенно рассматривала моё лицо, а я и думать забыл, что успел продрогнуть за время ожидания.

      – Сглупил, – улыбнулся ей. – Понадеялся, что шторм не отыщет меня.

      – Негодный мальчишка! Что тебя понесло наружу? Тебе следовало…

      – Мать сказала зайти, – я не видел смысла скрывать, как я здесь оказался.

      – Ах, Эка… Надо будет передать ей спасибо, – после этого она наконец приподнялась на цыпочках и её язык оказался у меня во рту.

      Лири была несколько старше меня. Выходит, она уже была замужней женщиной, когда меня ещё даже не зачали. Если бы не круговая татуировка, опоясывающая её лоно, то у неё, скорее всего, были бы дети моих лет.

      Почему-то я постоянно думал об этом, когда входил в неё. Думала ли она об этом? Я никогда не спрашивал.

      Когда мы закончили, солнце поднялось ещё на две ладони, и ветер перестал терзать наши уши. Я водил пальцами по круглой, запутанной, похожей на лабиринт татуировке на внутренней стороне бедра Лири. Такие ставили себе женщины Мюра, чтобы избавить себя от болей и обильного кровотечения во время ежемесячных циклов.  Их рисовала моя мать и больше никто в целом городе.