Место среди живых. Алина Владимировна Кононова

не брала, – Римма тоже не отрывается, только от телевизора.

      Мама сидит рядом. У неё глаза покраснели – долгий день за компьютером или проблемы с пациентами? И она не знает, где ключ, лишь вздыхает:

      – Найди, Милая, пожалуйста.

      Семейное расследование продолжается. Родион сам заваливает меня кучей вопросов вроде: «А зачем тебе нужна его комната? А как ты сама, в порядке?» Я с трудом сбегаю от него. Осталось задать последний вопрос – время подняться на чердак.

      Внизу есть свободная комната, и всё же Альбин устроился здесь. Сложно понять, почему. Чердак был бы просторный если бы не куча коробок с вещами, которым не нашлось места внизу. В углу стоит искусственная ёлка. А зимой здесь ещё и холодно.

      Но из треугольного окна льётся такой чарующий закатный свет, что на миг я всё понимаю.

      Альбин сидит за столом – спиной к лестнице. Перед ним разложены листы с конспектами, на голове наушники. Я на цыпочках подкрадываюсь вплотную, заглядываю ему через плечо, на листы с длинной схемой кровообращения.

      Мы раньше учились в одной группе в меде. Я, Альбин и Родион. Пока не наступила ужасная зимняя сессия, и для меня всё не закончилось. Не хочу об этом думать.

      Я резко хватаю Альбина за плечи, он вскрикивает. Листы конспектов, пустые кружки, всё летит на пол. Мне… нам смешно ровно до того момента как приходится собирать записи.

      – Ты что, не мог пронумеровать листы? – возмущаюсь я.

      – Я не ожидал нападения урагана Радмила!

      – Поговорил с Филом?

      – Ага. Интересно, почему ураганы всегда называют женскими именами?

      Мы почти заканчиваем раскладывать листы по порядку, когда я будто невзначай спрашиваю про ключ. Ответ, конечно, стандартный.

      – Я не брал. И дверь не трогал.

      – Все так говорят, – вздыхаю я. – Тем не менее дверь закрыта, а ключ пропал из ящика.

      – Может, её призрак запер?

      И мне становится очень интересно, что там на лекциях рассказывали про работу сердечных клапанов. Так интересно, что я опускаю глаза, утыкаясь в лист. А Альбин продолжает:

      – Хотя, это же была твоя работа, не пускать призрака в дом.

      Из моего горла вызывается что-то отдалённо похожее на смех.

      – Ты ведь не впустила призрака, нет?

      Я знаю, он пытается отвлечь меня глупой шуткой. Я знаю. А он ничего не знает. Никто. Ничего. Не. Знает.

      – Конечно, нет! – я протягиваю ему аккуратно сложенные листы. – Может, выпьем чаю?

      Это работает. Мы спускаемся в кухню, делаем чай на всех, смотрим кино с мамой и Риммой. Римма засыпает на середине, по подбородку стекает розовая от помады нитка слюны. А я мысленно зову Руслана… Не знаю, слышит он меня или нет, но я прошу брата об одном: не показываться никому на глаза.

      Дождавшись титров и разбудив Римму, мы расходимся по комнатам. С зеркала в прихожей снято покрывало, я снова накидываю его на раму. На лестнице меня окликает Альбин.

      – Я могу попробовать вскрыть замок. Если тебе, конечно, нужно.

      Со