Великий город Кразеран. Михаил Андреев

сорвалась с постели и, пошатываясь от слабости, устремилась к котелку. Камилла схватила большую ложку, лежавшую на камине, и снесла с котелка крышку. Ложку окунулась в суп, вынырнула из него, заполненная до краёв. Обжигать язык не хотелось, поэтому Камилла дунула на ложку, да так резво, что часть супа расплескалась, и капли его зашипели, попав на горящие угли. Камилла охнула от жалости к утерянным каплям и, не медля больше ни мгновения, засунула ложку в рот.

      Сначала от небывалого вкуса даже потемнело в глазах, потом тепло растеклось где-то внутри груди и, наконец, уняло бедный желудок. Камилла зачерпывала вновь и вновь, и ела, не думая останавливаться, не думая вообще ни о чём.

      Немного позже, когда кастрюля была наполовину опустошена, Камилла замерла. Её насторожил жуткий звук, напоминающий булькающее, скребущее прерывистое дыхание. Кто-то стоял сзади очень близко от неё и медленно, неровно дышал. Камилла неторопливо, с опаской повернулась. Ахнула от увиденного, выронила ложку и истошно завизжала.

      Освещённая оранжевым светом из камина, к Камилле тянула худую когтистую лапу горбатое и кривоногое существо. Морщинистая, как кора дерева морда вся была покрыта острыми зазубринами. Длинные, похожие на мелкие колья клыки торчали из открытой пасти, над горящими зелёным глазами, подобием бровей торчали сучки, вытянутые обломками веток скулы заканчивались под заострёнными кверху ушами. Ссутулившееся, кривое тело резко вздрагивало от каждого вдоха, от каждого движения. Тварь, похожая на ожившую корягу, медленно, практически бесшумно подходила к перепуганной девочке, пальцами почти доставая до её лица.

      Камилла вспомнила о ноже, который всегда носила с собой, потянулась в карман, и вдруг поняла, что на ней новое платьице. Карманов не было, ножа и подавно. Тварь, потеряв терпение, рыкнула, в бешеном припадке дёрнулась к перепуганной девочке. Вдруг, лязгнула вбитая в колонну цепь, чудовище гаркнуло от неожиданности и схватилось за стальной ошейник. Длины цепи едва хватило чтобы, тонкая лапа не дотянулась до детского худого лица.

      Так они и стояли: Камилла, прижав к себе руки, и тварь, неистово царапая ошейник.

      Присмотревшись к чудовищу, девочка увидела, что плечи, ноги, грудь и, наверно, спина его не только покрыты глубокими морщинами, но и испещрены разного размера рытвинами, походившими на маленькие гнёзда. В этих отверстиях лежали кисти, писчие перья, палочки и небольшие связки трав, стеклянные пузырьки с водой и другими жидкостями, даже из одного уха торчала небольшая щёточка. Камилла насчитала около тридцати иссохших язв, заполненных мелкой утварью, но самым отвратным показался ей живот. Одной лапой тварь постоянно поддерживала норовившее отвалиться брюхо. Оказалось, что это и не брюхо вовсе, а обложка книги, большой и довольно толстой. Верхним краем фолиант упирался в рёбра, а нижним в древесный таз коряки. С каждым вдохом книга приоткрывалась, с каждым выдохом закрывалась, напоминая вспоротый сбоку живот обескровленного