Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь. Карина Демина

кошака лоснилась, а шею украшал пышный голубой бант с бубенчиком.

      Зверь щурился, потягивался и демонстративно выпускал когти.

      – Уголечка не бойся, – сказала старушенция, напрочь проигнорировав предложение Гавела. А зря, в ее возрасте прогулки полезны для здоровья. – Он смирный.

      Кот оскалился и заурчал, наглядно демонстрируя степень своей смирности.

      Пакость!

      И Гавел решительно склонился над дырой, именно для того чтобы услышать…

      – …не люблю баб. – Этот гулкий, точно колокольной бронзою рожденный голос заставил Гавела замереть.

      С ведьмаком, о котором слухи ходили самые разнообразные, но все, как один, свойства дурного, напрочь отбивающего охоту связываться с Аврелием Яковлевичем, Гавел сталкивался.

      Один раз.

      Один растреклятый раз, на память о котором достались почесуха, заикание и косящий глаз. И если почесуху с заиканием Гавел кое-как изжил, то с глазом и по сей день неладно было. Он задергался, мелко, нервно, предчувствуя неладное.

      – Евстафий Елисеевич, а что это вы делаете? – игриво поинтересовался низкий женский голос, Гавелу незнакомый.

      Он даже взопрел от неожиданности.

      Выходит, что не так уж чист и уныл познаньский воевода, как думалось…

      …и воевода тоже?

      А ведьмак как же?

      Или их там трое?

      Гавел заерзал, привлекая внимание кошака, который подобрался вплотную и, вытянув когтистую лапу, попытался выцарапать трубку.

      – Кыш, – прошипел Гавел и рукой отмахнулся.

      Но отвлекся, видать, потому как услышал лишь обрывок фразы:

      – …ничего и не видно!

      Кому не видно?! И что именно не видно?

      – Дура, – донеслось из дыры сиплое, – как есть дура.

      Трое. Определенно трое… ведьмак, воевода и неизвестная женщина…

      – Да мы только взглянем!

      На что? Хотя известно, на что смотрят в этаких случаях. Воображение Гавела, в меру испорченное карьерой и действительностью, с которой ему приходилось иметь дело, заработало, сочиняя новую, несомненно скандальную, статейку.

      – Все вы так говорите! Сначала только взглянуть, потом только потрогать… глазом моргнуть не успеешь, как останешься одна и с тремя детьми.

      Кем бы ни была неизвестная женщина, но характером она определенно обладала весьма непростым. Ответа воеводы – а ведь Гавел почти поверил, что есть на свете порядочные люди, – он не расслышал, потому как Хельмов кошак взвыл дурниной и, взлетев на комод, опрокинул пару безделушек.

      Старуха заохала и громко принялась уговаривать скотину с комода слезть. Кошак жмурился и гулял по бровке, поглядывая на хозяйку с презрением…

      – Евстафий Елисеевич! – меж тем донеслось из дыры. – Я Дануте Збигневне пожалуюсь, что вы ко мне пристаете!

      – Не поверит она…

      Кошак взвыл дурным голосом и спину выгнул.

      – Брысь!

      – Посмотрим, – уверенно заявила незнакомка, рисковая, должно быть, женщина, ежели хватило