Камелии цветут зимой. Смарагдовый Дракон

«да», она хотела увидеть в его лице сомнение.

      – Я не могу сказать точно, – честно признался он. – Об этом я смогу судить лишь после.

      Девушка вздохнула и отвернулась в сторону окна. С чего начать, она даже не задумывалась. Она задумывалась о том, почему хочет ему это рассказать. Что родилось внутри нее, что заставило желать с ним говорить?

      – Манар никогда не был для меня братом, если говорить о семейных узах. От одной только мысли, что у нас с ним в жилах течет одинаковая кровь, меня тошнило, – она стиснула зубы, погружаясь в воспоминания, которые у нее остались. Многие мозг просто постарался стереть, чтобы сохранить разум, – Но я ничего не могла с этим поделать. Я всего лишь была ребенком. Если я скажу, что он бил меня, что ты ответишь? – у парня дрогнула рука, когда он услышал вопрос, – Он меня бил жестоко, чтобы просто успокоиться. Иногда ремнем, иногда ложкой для обуви, а, когда у него совсем нет настроения, мог взяться и за провод, чтобы синяки точно оставались, – она усмехнулась, снова посмотрев на парня.

      Шэрон ничего не мог ответить. Он был слишком потрясен ее словами. Это было не тем, что он ожидал услышать. И Эльза это прекрасно понимала. Она понимала, что в обычных семьях нее принято так отзываться о родственниках, ведь они – семья. А семью любить нужно любой, какой бы она ни была. Но вот только Эльза родилась в совсем другой семье.

      – Он был достаточно жестоким человеком. Однажды я лежала на полу, он бил меня ремнем, чтобы снова выпустить пар. Тут он сел, чтобы отдохнуть, ведь прилагал почти все силы. И я поднялась и сказала: «Я в этот раз даже не заплакала». А это его только разозлило, – она наблюдала за меняющимся выражением лица Шэрона. – А мать ничего не знала потому, что Манар меня запугивал, что мне будет еще хуже. Но и эта женщина не такая добрая, как может показаться. Она кидала в меня кружку от того, что не убрала ее со стола. Мне было десять, когда она добивала мой телефон шваброй из-за того, что полы помыла не с первого раза. Ты доволен?

      Шэрона смотрел на Эльзу, но не мог сказать ни слова. Он редко встречал людей в подобных семьях, но, на самом деле, никто об этом не распространяется. «Хорошие дети» должны любить своих родителей, а потому никогда об этом не расскажут.

      – Я… очень сожалею, что у тебя было такое детство.

      – Мне не нужна твоя жалость, – произнесла она, а глаза будто говорили «как и все, что ты можешь предложить».

      – То, с чем ты столкнулась, не делает тебя плохим человеком, поэтому..

      – Я знаю это, – снова она перебила Шэрона, и он не знал, что тогда вообще говорить. Он опустил глаза на стол. – Ты ответишь на мой вопрос?

      Шэрон видел ее взгляд, и почему-то только сейчас, понял, что неважно, каким будет его ответ. Эта девушка все равно не хотела идти ему на встречу. Единственным отличием будет только то, что она ему скажет.

      – То, что с тобой происходило, не может сделать так, чтобы я не заговорил с тобой, – уверенно произнес Шэрон.

      – Похоже, у тебя синдром спасателя, если ты все ее хочешь продолжить общаться с травмированным человеком.

      – Нет, просто я не смотрю на тебя под этим углом.

      Он