Семь пятниц Фарисея Савла. Александр Андреев

пока припадок не скрутил меня! (Луций берет Савла за плечи).

      ЮНИЯ. Павел! Мой Павел! Если возможно такое чудо, и ты слышишь меня, то я скажу тебе: не укоряй себя никогда из-за меня. Ты все сделал верно. Твой путь указывает тебе твой Бог. Я верю, что Он любит тебя…

      В видении мимо Юнии медленно проходит Плакальщица.

      Я скоро умру, Павел. Счастье любить тебя было слишком велико, чтобы быть долгим. Мне больше ничего не нужно от жизни. Лишь одно: чтобы ты не изменял самому себе.

      САВЛ. (У него начинается припадок). Что там за тень рядом с ней?!

      ЮНИЯ. Мне неведом твой жребий, но он будет великим, я знаю. Я умру, радуясь, что была частью тебя и останусь ею. (Поет).

Ибо крепка, как смерть, любовь.

      Юния и Плакальщица исчезают во тьме. У Савла судороги. Сцена светлеет. Вбегают Плацид и Лука.

      ЛУКА. О, боги! (Наваливается на Савла, рапластывая его). Оставьте меня с ним, уйдите!

      ЛУЦИЙ. Ты отвечаешь мне за него, Лукас! Идем, Плацид! (Уходят вдвоем).

      ЛУКА. Демон разрушения! Повелеваю тебе именем Иисуса Назарянина, Сына Воды и Огня, выйди из этого человека, удались в место безлюдное и безводное и насыть себя песками! Человек, выдохни демона и вдохни Духа животворящего от Иисуса Назарянина!

      САВЛ. (Приходя в себя с глубоким вздохом). Кто ты?

      ЛУКА. Думаю, что теперь я – твой друг. А еще я – врач. С тобой часто такое бывает?

      САВЛ. Каждую пятницу.

      ЛУКА. Вот как!

      САВЛ. (Смутясь). Да, но… так сильно – впервые.

      ЛУКА. Ты едва не умер!

      САВЛ. Благодарю тебя. Ты – чужестранец?

      ЛУКА. Я – родом из Антиохии.

      САВЛ. Ты – антиохиец? Моя родина – совсем рядом с твоей! Ты бывал в Тарсе?

      ЛУКА. О, конечно! Тарс киликийский мне знаком. Я даже учился там врачеванию.

      САВЛ. Мое имя – Савл. Как мне называть тебя?

      ЛУКА. Я – Лукас. По-вашему – Лука.

      САВЛ. (С внезапным отчуждением). Ты – язычник?

      ЛУКА. Какие же вы, иудеи, забавные! Столько уже перевидали; пожили и с египтянами, и с персами, и с эллинами, а все удивляетесь – как это человеку можно быть не иудеем!

      САВЛ. Но ведь ты – не римлянин?

      ЛУКА. Я – грек. Тебе стало легче? САВЛ. Прости, если мое слово ты нашел для себя обидным.

      ЛУКА. Не нашел. Что обидного в слове «язычник»? Если я поклоняюсь Аполлону Дельфийскому, обижусь ли я на друга за то, что он поклоняется Артемиде Эфесской? Да я и сам обращусь к сей грозной деве – по какой-нибудь отдельной надобности. Не лучше ли просить у каждого то, в чем он сильнее? Да и невежливо – всеми своими прихотями докучать одному богу, как будто ты у него один на свете.

      САВЛ. Так легко говорить о божественном можно только, не зная истинного Бога!

      ЛУКА. Да, конечно, он же известен только иудеям! Все прочие боги – неистинные. Но сколько ни сотрясай воздух, богов – больше, чем народов. А может быть, их – столько же, сколько людей?.. Я верю, что есть Единый Бог, единый художник единой картины. Но почему же Он – непременно единственный? Почему