Неправильный самурай. Георгий Смородинский

на броне краску.

      – Пошли! – рявкнул я в тот момент, когда машина замерла у стены. Гном с Емишевым закинули в окно трап, и, спустя пару секунд, Монах с Чехом забежали по нему на второй этаж.

      Слева, со стороны ворот, перекрывая визг пиротехники, зазвенели разбитые стёкла – первая коробка с опозданием в десять секунд разнесла входные двери спортивного клуба.

      «Интересно, что их так задержало?» – мелькнула в голове отстраненная мысль, и я, запрыгнув в окно второго этажа, привычно прижался к правой стене коридора.

      – Замыкающие на месте! – в ухе прозвучал голос Гнома, и Монах с Чехом, прикрываясь щитом, быстро двинулись по коридору. Двадцать метров до лестницы, там наверх, и ещё один коридор с двумя поворотами и четырьмя комнатами по бокам. Ничего, вроде бы, сложного, но когда о противнике нет никакой инфы, лучше десять раз перебдеть!

      В комнатах второго этажа ничего интересного не нашлось. Этими помещениями, скорее всего, никто особо не пользовался. Два класса с проржавевшими партами, кабинет, заставленный старой мебелью, небольшой зал с рядами откидных стульев и две пустые подсобки. Проход по этажу занял у нас пару минут – из семи отведенных на операцию.

      Да, наверное, быстрее получилось бы зайти в залы третьего этажа с крыши, но проблема в том, что тут не кино, а мы, к сожалению, не супергерои. Если бы это был не сталинский дом, то оно, может, и удалось бы, только имеем то, что имеем, а попусту рисковать людьми начальство, конечно, не станет. К тому же никто точно не знает, где держат заложников, а окна залов очень легко заминировать. Там ведь и простой растяжки будет достаточно.

      – Пусто! – от последней комнаты доложил Монах, я кивнул и сделал знак следовать к лестнице.

      Двери на площадку оказались открыты, но здесь было уже гораздо темнее. Освещая дорогу фонарями, первая пара, как на тренировке, взбежала по старой истертой лестнице, и уже наверху Монах вдруг замер и резко поднял правую руку.

      – От сука! – негромко произнёс Чех и быстро зашарил фонарем по перилам и стенам.

      – Че там? – уточнил я, внимательно оглядывая ступени и закрытую дверь на этаж.

      – Да херня какая-то, – озадаченно хмыкнул Монах. – Словно пленка резиновая на дороге. Думал, растяжка, но ничего тут, вроде бы, нет.

      – Чех, а что у тебя?

      – Да то же самое, – хмыкнул тот. – Чувствую себя сперматозоидом. – Он с видимым усилием толкнул «вереском» воздух перед собой и… едва не потерял равновесие.

      – Да ёп! – Монах резко шагнул вперёд, прикрывая друга щитом, но ничего страшного не случилось.

      – Четвертый – второй этаж зачищен, идем на третий, – доложил я, – на лестнице столкнулись с непонятным явлением.

      – Что там? – тут же отозвался Семенченко.

      – Словно пленка какая-то на пути. Глазами ее не видно. Ребята прошли, с ними порядок. Двигаем дальше.

      – Добро!

      Двигаясь вдоль перил, я пошел по пути Монаха и в какой-то момент почувствовал сопротивление воздуха. Так бывает, когда проходишь сквозь тяжелые