Баганутый. Том 5. Дмитрий Ра

смотрела на гоблина глазами, наполненными ужасом и… чем-то еще. На лице Аши странное выражение. Словно она что-то забыла. Что-то важное, значимое, особенное. В глубине ее души что-то просыпалось. Воскресало. Она пялилась на меня взглядом, в котором невозможно что-то прочитать обычному смертному.

      – А… а?

      – Подойди.

      Королева нимф послушалась.

      – Смотри, – ткнул я пальцем в дерьмо. – Что ты видишь? Высшую расу?

      Недолгая пауза.

      – Не.

      – М… ама…

      – Тогда что ты видишь?

      – Гоблина.

      Я наступил сильнее. Из глаз и ушей червя потекла кровь, и он перестал визжать. Только забулькал.

      – Да, Аша. Ты видишь перед собой гоблина. Ничтожную падаль. Ошибку некроморфов прошлого. Таракана, которого противно давить голыми руками. Юркого, шустрого, голодного паразита, не заслуживающего существования. Когда я был в матке, то почувствовал тех, кто сотнями лет порождал эту гниль. Вместе с силой они подарили мне ненависть. И возможно сейчас во мне говорят именно они. Матери, девушки, эльфийки, гномихи, страдающие века… эпохи. Ты!!!

      Я гаркнул так, что гоблин булькнул особенно отвратно.

      Элизиума не дернулась, посмотрела мне в глаза.

      – Моя дочь работает на гоблинов? Собирает с эльфов дань на новых маток? И с гордостью заявляет об этом? Ты! Дочь творца и всевидящей древних кентавров. Ты! Кто ты такая, ответь?!

      Меня никогда не разрывала такая злость. Белая, холодная. Я и не знал, что можно так злиться. Голоса и злоба тех, кто ненавидит гоблинов до кипения крови, проснулись в моей голове.

      Элизиума посмотрела мне в глаза, перевела взгляд на гоблина, до крови закусила губу и отвернулась. Я почувствовал ее злость.

      – Очнись! Очнись и пой, Элиза! Пой, я сказал! Папа явился все изменить! Ах-ха-ха!

      Эхо моего голоса разнеслось по всей цитадели зла. Хотя… зла ли? Тараканьему логову…

      Я рассмеялся и провернул ногу в кишках. Гоблин пискнул последний раз.

      ***

      Мы молча смотрели на булькающий кусок мяса. Аша вздохнула, посмотрела на Элизиуму:

      – Ну… как-то так.

      Валькирия не могла выйти из своего специфического шока. Она открыла рот, закрыла. Проморгалась, села на пенек, как после десяти лет в трудовой каторге.

      – Нам конец… конец… же? Да, мам?

      – Ну. Может да. Может не.

      – Не может быть «не», мам. Нашей жизни конец. Мы убили гоблина.

      Я не обращал внимания на нытье. Огляделся, молча подошел к столешнице с полочками. Судя по мусорнице, здесь должно быть что-то вроде… Ага, вот. Я вытащил мешок очень похожий на полиэтиленовый, но все же с какими-то фэнтезийными отличиями. Вернулся к гоблину, молча стал упаковывать дерьмо.

      – Что ты делаешь, отец? – опустошенно спросила Эла.

      Аша вопросов не задавала. Она помнила меня.

      – Как что? – удивился я. – Веди меня в своей центр.

      Тишина.

      – Прости, отец? Что?

      – Веди меня на свою работу. Там же есть шпили?

      Тишина.

      – Нет.

      – О, да-а-а.

      – Нет-нет-нет. Мама, нет же?

      Аша