О волках и розах. Артем Вадимович Журавлев

просто нет выбора. Хотя нет, выбор есть всегда. Просто временами он заключается в двух вариантах: беги или умри.

      Сик потягивал дешевый ликер, смакуя немножко химозный вишневый вкус. Последние гроши в кармане, предназначенные для обеда дочери уходили на выпивку. Несколько монет звонко стукнулись о барную стойку, и желанный алкоголь оказался в руках скьяльбриса. Рысьи глаза скаартара смотрели на Сика с презрением. Скаартары всегда смотрели на скьяльбрисов сверху вниз. И в прямом и в переносном смысле. Как на маленьких тупоголовых животных.

      – Повтори. – Заплетающимся языком в очередной раз сказал Сик.

      – У тебя карман пустой, как яйца восьмидесятилетнего деда, скорснуурх. – Рычащим голосом ответил бармен.

      – Слушай, ну еще один стакан, как младшему брату!

      – Пизды я тебе дам, как младшему брату. Иди отсюда, не занимай место просто так.

      – Подонок.

      – Ты сейчас договоришься.

      – Этот придурок пьяный. – Сказал черношерстный скаартар, сидящий на барном стуле слева. – Не прибей его.

      – Не прибью. Если уйдет самостоятельно. Ты уйдешь, скорснуурх?

      – Отсоси, скис стсух. – Пьяным голосом ответил Сик, смотря пустыми глазами на бутылки с виски.

      Гортанный рык издался из пасти бармена. Он гневно махнул рукой кому-то стоящему у входа. Сик уже с трудом разбирал, что происходит, но, почувствовав холод и ветер, он слегка протрезвел, озираясь вокруг. «Долбаные скаартары, – ворчал Сик, – когда ж вы все передохнете от «Цепи» или чумы». Ночь воцарилась на островах. Метель бушевала, засыпая с невиданной силой лежащего скьяльбриса. Шерсть совсем промокла. Стало действительно очень холодно. Сик, неуверенно опираясь на руки, поднял свое пьяное тело. Ноги подкашивались. Каждый шаг давался с трудом. Желейную тушу сносило ветром куда-то вбок. «Позвонить бы сейчас кому-нибудь, – думал про себя Сик, – или опереться о плечо любимой женщины, а потом жестко потрахаться с ней где-нибудь в закутке». Верил ли Сик в любовь? Безусловно, верил. Но он верил в то, что она, как живое существо – рождается в мире, сколько-то живет, а потом умирает. Он считал, что любовь уже отжила свое в Торгензарде. Что ее больше нет. Всем сейчас нужны лишь плотские утехи, но никак не что-то более возвышенное и сильное. Не подтверждает ли это смерть любви? Такие мысли крутились в пьяной голове Сика.

      Скьяльбрис еле волочил ногами. Временами он падал в снег. Монолитные здания Шрайенсхафена укрылись в бесконечное белое одеяло. Такое холодное и недружелюбное. Сердца местных жителей приспособились к такой суровой погоде. Они стали железными, бесчувственными, отдающими мерзлотой. Трудолюбивые скаартары сделали из Шрайенсхафена чудо. Здесь каждое здание, каждый жилой дом – произведение искусства с резным фасадом. Изящные узоры и орнаменты, декоративные ниши, цокольные карнизы, скульптуры, крытые галереи и столбы сильно контрастировали с северной монументальностью, суровостью и крепостью. В пьяном состоянии Крафхайтер особенно восхищался всеми этими строениями. Он постоянно