Чужая невеста. Ева Никольская

в руки подушку, зачем-то ее обняла. Чувствовать себя в чужом теле было странно, в роли пленницы – страшно, но стать яблоком раздора для серокожих мутантов – и вовсе жуть несусветная. Потому, наверное, я тихо и пробормотала:

      – Простите. Я… меня… не помню…

      – Она память потеряла от сонного зелья, которым была накачана, – перевел мою жалкую попытку извиниться Таш. – И пострадала не меньше нашего, если не больше, Грэм-риль, – он смело посмотрел в глаза блондину, затем переключил внимание на темноволосого, потом на рыжего и, обращаясь к последнему, добавил: – Йен-ри, учитель, ты ведь знаешь, что я не стал бы лгать. А за Ильву я готов поручиться как за самого себя. Она не такая, ее просто использовали.

      «Медведь» покачал головой и, переведя задумчивый взгляд с моего защитника на меня, прижавшуюся к спинке кровати, сказал:

      – А кто поручится за тебя, Таш? – Тихий чуть хриплый голос… И столько горечи в нем было, столько усталости, что я расстроилась еще сильнее.

      Неужели все настолько плохо? Ильва, Ильва… во что же ты меня втянула?! А ведь я не вундеркинд, не мастер боевых искусств и даже не психолог, способный правильно оценить ситуацию и действовать в соответствии. Я просто девушка, которая думала, что хуже в жизни быть не может. Ошиблась, признаю! Может, и даже есть.

      – Надо возвращаться, пока разъяренные городские всей толпой сюда не явились, – поторопил своих спутников темноволосый, одарив меня совсем не добрым взглядом. – Они давно ищут повод для нового конфликта.

      Блондин качнул головой, соглашаясь, и, не глядя на нас с Ташем, сухо бросил:

      – Идемте! Оба! – И, направившись к двери, добавил: – А вы, вивьеры, располагайтесь. Клиенты скоро подтянутся.

      Обе полуголые девицы изобразили что-то отдаленно похожее на реверанс и многозначительно переглянулись. Друг помог мне слезть с кровати, и я на дрожащих ногах поплелась за ним. К счастью, руку мою из своей огромной ладони мужчина так и не выпустил, за что я была ему очень признательна.

      Каждый шаг босых ног по каменному полу освещенного факелами туннеля давался мне с трудом. Ощущение, будто меня ведут на эшафот, давило на нервы. Напряжение росло, молчание угнетало, а сердце тревожно билось в клетке ребер. И когда рыжеволосый лэф, замыкавший нашу процессию, сказал:

      – Подними ее, а то заболеет, – я чуть не подпрыгнула от испуга и неожиданности.

      На руках Таша, тут же выполнившего приказ Йена, было намного комфортнее. Мужчина излучал силу, уверенность и какую-то слепую убежденность в собственной правоте. Он свято верил, что я ни в чем не виновата, в то время как у меня на сей счет имелась масса сомнений. Кем была эта Ильва, чем жила, чем дышала? Кроме короткого воспоминания из ее прошлого и некоторых знаний, полученных мной на уровне подсознания, я ничего о серокожей девушке не знала. Совсем ничего! Неизвестность пугала.

      Решив и дальше настаивать на версии с амнезией, я обняла за шею своего защитника, которого мне не иначе как сама судьба послала в помощь, и поверх его обнаженного плеча