Полночь в Часовом тупике. Клод Изнер

конструкции.

      – Ну и помойка, – заметил Рафаэль. – Представляешь? Каждый день приходится вывозить тысячу кубометров мусора! К тому же инженеры переносят канализационные трубы и укрепляют те участки, где не пройдет линия метро. Я понимаю, почему торговцы возмущаются и просят освободить их от налога на витрины!

      Владелец кафе с ними согласился, теперь невозможно было поставить столики на террасе из-за огромного туннельного щита, который поставили на месте будущей станции «Бастилия».

      – Знаю-знаю, – поддакнул Робер Доманси, – такая же история с Пале-Роялем. Хорошо еще, что в зале весь этот шум не слышно!

      Рафаэль Субран аж лицом потемнел. Он завидовал приятелю, которого приняли в престижную труппу, полагая, что сам он больше достоин этой чести как, несомненно, более одаренный исполнитель.

      – У тебя с собой? – спросил он, протягивая руку.

      Доманси нехотя протянул ему конверт.

      – Обещаю, эта будет последней, – заверил его Рафаэль, пересчитывая банкноты из конверта.

      – Ох, каждый раз это слышу.

      – Нет, теперь уж точно. Я получил роль в «Дегенератах» Мишеля Провенса и еще репетирую в «Горюшке», пьесе в трех действиях Мориса Вокера.

      – Согласись, я уж немало выложил.

      – Ты ничего не воровал, Робер, не дрейфь, я умею держать язык за зубами.

      В отличие от Робера Доманси, внешне невыразительного, но зато высокомерного, Рафаэль Субран с первого взгляда внушал симпатию. Но присмотревшись к его добродушно-игривым замашкам и внимательней взглянув в ясные голубые глаза, можно было понять, что не такой уж он рубаха-парень, каким хочет казаться. Он расплатился за пиво и позвал приятеля посмотреть на фундамент башни Свободы, обнажившийся в результате работ по прокладыванию туннеля метро под улицей Сент-Антуан. Полуобрушенное заграждение отделяло зрителей от траншеи.

      – Ух ты, как глубоко! Только не наклоняйся. Не хватало еще, чтобы разиня себе хребет переломал! – ехидно заметил Рафаэль Субран.

      «Был бы ты на месте того разини, притворщик!» – подумал Робер Доманси. Ему вдруг стало нестерпимо тоскливо от мысли, что этот лицемер взял над ним верх. Но тут он нащупал в кармане письмецо, и его это утешило.

      – Веришь, у меня поклонница появилась! Она, видно, меня приметила в «Капризах Марианны», которые показывали дома у некоего Станисласа де Камбрези, это был сбор средств для детей, чьи родители погибли во время пожара на благотворительном базаре.

      – Неудивительно, у этого дворянчика как раз жена погибла на пожаре.

      Робер Доманси задумался: в мечтах ему представлялось, как его дружок превращается в горящий факел и обугливается. Как головешка.

      Обливаясь потом, хотя на улице было прохладно и сыро, Кэндзи Мори спешил на бульвар Сен-Мишель. Он бросил магазин на попечение зятя и собирался одарить Джину флаконом духов «Алый трилистник» из парфюмерного магазина Пивера. Она рассердилась на него, заметив, что он слишком много внимания уделяет молодой красивой клиентке мадемуазель Миранде. Ах! Женщины