Полночь в Часовом тупике. Клод Изнер

мало, он древний, как Старый жид.

      – Пардон? – удивленно переспросил Жозеф.

      – Да замолкни уже, Катрин! Она имела в виду Вечного жида, Агасфера, мсье. Намекает на Илера Люнеля, приказчика.

      – Эге-ге, мсье, если отправитесь в «Небытие» сегодня, передайте Рене Кадейлану, что я его люблю!

      – Катрин, ну хватит!

      – Вы его легко узнаете, это гигант с ярко-рыжими волосами, – уточнила брюнетка.

      Жозеф совсем засмущался от такого внимания со стороны обеих девушек и решил тихо ретироваться, незаметно выскользнув в дверь.

      – Как, вы уже нас покидаете? – воскликнула хозяйка.

      В ответ прозвучало что-то неразборчивое, среднее между «достань» и «до здания». Махнув рукой на прощание, Жозеф удалился.

      – Вот тебе и здрасте, жаль, что мы не удержали такого голубчика-то! – огорчилась Пелажи Фулон.

      На бульваре Жозеф пробежал глазами текст лже-извещения. Он испытывал все большее возбуждение. А у уличного художника-то, оказывается, неплохой нюх – возможно, существует связь между смертью Робера Доманси и рекламой этого кабаре.

      «Конец света 13 числа. Думаю, эта комета совершенно безобидна. Они пытаются водить нас за нос. Надо навести кое-какие справки, это срочно. Но где? В магазине? Нет, там Кэндзи будет за мной шпионить. А, у мамы! Она будет счастлива, что я буду под боком».

      Он сложил вредную бумажку и засунул ее себе в бумажник.

      Обед на улице Сены завершался в относительном спокойствии. Дети устали за день, Айрис обдумывала сюжет сказки «Злоключения Мочалки», про пастушью собаку, которая никак не могла сосчитать своих баранов. Эфросинья сокрушалась, что никто не хвалит ее пирог с тыквой.

      – Мам, ничего, если я переночую на улице Висконти? Мне нужно кое-что поискать в библиотеке.

      – Правда, мальчик мой? Пойдем домой вместе? Буду на седьмом небе от счастья. Ой, а как же Айрис?

      – Никаких проблем. Я уложу детей и буду писать сказку.

      – Ну, у вас у обоих это писание в крови, и у вас, и у Жозефа. Господи, словно и так книг мало, те, что есть, никак продать не можем!

      Как только они пришли на улицу Висконти, Жозеф стянул кухонную лампу и отправился в свою вотчину, где и набросился на старые гравюры, газеты и журналы, заботливо расставленные по годам.

      – Ну по правде, детка моя, что ты там выискиваешь, а?

      – Объяснения по поводу смерти.

      – Веселенькое занятие! Ты долго будешь этим заниматься? Если долго, я посижу с тобой и прилажу пуговицы на платье, которое мне дала мадам Херсон.

      Спустя час Эфросинья ошеломленно рассматривала Жозефово логово, где она, не щадя сил, наводила порядок и расставляла по полкам реликвии, которые со страстью коллекционировал отец Жозефа.

      – Как подумаю, что я пополам рвалась, чтобы музей твоего бедного отца привести в порядок, а ты! А ты!

      Откинув волосы со лба, Жозеф потряс в воздухе брошюрой.

      – Эврика! Это легенда о Сатурне! Кое-что проясняется!

      – Что же ты тут выясняешь? Сатурн? Это планета такая,