Время Индиго. Людмила Лазарева

Ridero

      Согласно подсчетам ученых, «Пятое Солнце» взошло 13 августа 3113 года до нашей эры.

      Почему именно тогда? С каким конкретным событием это было связано? Никто не знает.

      С момента сотворения рода людского минуло уже четыре цикла, или «Солнца».

      Сменились четыре человеческие расы, которые погибли во время великих катаклизмов.

      И лишь немногие остались в живых, поведав о том, что произошло.

      «Первое Солнце» длилось 4008 лет, и было разрушено землетрясениями.

      «Второе Солнце» длилось 4010 лет, и было уничтожено ураганами.

      «Третье Солнце» длилось 4081 год и пало под огненным дождем, пролившимся и кратеров огромных вулканов.

      «Четвертое Солнце» (5026 лет) уничтожил потоп.

      Сейчас мы живем на границе перехода Пятой Эпохи Сотворения, или «Пятого Солнца». Оно известно еще и как «Солнце Движения». Древние Майя и их предки полагали, по завершении нынешнего, 5126-летнего цикла произойдет некое движение Земли, что повлечет за собой рождение «Шестой Эпохи Сотворения», или «Шестого Солнца».

      Часть 1. Братья по крови

      Долгосрочные инвестиции

      Он чувствовал себя елочной игрушкой, которую забыли снять после новогодних праздников. Игрушка вцепилась в облысевшую ветку без иголок, потому как очень боялась упасть и разбиться. Вдребезги! Сознание, как заезженная пластинка застревало на одном и том же вопросе: «Почему? По-че-му тааак?». Окружающие звуки впитывались, соединяясь в единое: «дверизакрываются а-а-а-а-а-следующаястацияяяяяаа. Осторожно двери открываютсяцацаца…».

      – Дядь, – толкнул мужчину чумазый паренек. – А ты чаво такой? Присядь. Вона, место рядом освободилось. Тоже не местный?

      – Местный, – человек послушно сел. Взгляд был пустым, как и голос. – Можно сказать коренной. Не видно?

      – Не-а. Врешь, коренные на «меринах» и «поршаках» в пробках стоят.

      – Поршак. Это что?

      – Машина хранзуская. Тебе, верняк, память отшибло. Сильно били? Кровь на затылке спеклася.

      – Надо же… – дрожащая рука прикоснулась к корке слипшихся волос. – Спеклась.

      – Хочешь, домой провожу. Адрес помнишь?

      – Нет.

      – Как зовут?

      – Нет.

      – Лет то сколько тебе, дядь?

      – Нет.

      – Чаво нет? Годов? Так не бывает. Зубы покажи.

      – Зачем?

      – Открой, – мальчишка нажал на подбородок соседа, заглянул в открытый рот. – Во!!! По зубам лет сорок дам. Стоматолог был, что надо! Коронки золотые целы. Значит, недавно шандарахнуло. Выбить никто не успел.

      – Ущипни меня.

      – Зачем?

      – Я проснусь. Игры воображения – странная штука.

      Мальчишка рассмеялся и мстительно ущипнул за руку, глядя прямо в глаза.

      – Поосторожней! Больно.

      – Это ты осторожней, – у собеседника вдруг исчез не только деревенский говор, но и интонация голоса. – Фантазия штука особенная. Не успеешь подумать, а она шасть! И исполняется. Веришь?

      – Знаю.

      – Зна-а-а-ешь? А вокруг людей что-нибудь видишь?

      – Облака разные.

      – Давно?

      – Не помню.

      – Расскажи подробно. Я тоже посмотрю. Проверю, какой ты, знающий.

      Люди в метро отличаются бронированными опустошенными взглядами. Человеки-невидимки, думающие только о себе. Жизнь сверкающего подземелья из года в год, от станции к станции превратила горожан мегаполиса в лицедеев. В часы пик или в редкие минуты сравнительного отсутствия толпы, каждый (или почти каждый) норовит найти место ближе к выходу, причем сидячее. Нашел? Необходимо плюхнуться и обратить взгляд вовнутрь себя любимого. А лучше прикинуться спящим.

      – Дырявых много. Красные, зеленые, белесые, желтенькие. Цветник из одуванчиков! Младенец у женщины в фиолетовом сиянии, и форма странная бриллиантовой огранки.

      Словесный бред, который несли два попутчика, никого не интересовал. Обыкновенное словоблудие.

      – А мой цвет?

      – Васильково-синий, – руки сами потянулись к голове парня, но не коснулись волос, остановились в сантиметрах тридцати от растрепанной шевелюры. – Всполохи золотые по краю.

      – Наш, – прошептал мальчишка. – Пошли, горемышный. Я тебя одного не оставлю.

                                                     * * *

      Чердак был теплый и сухой.

      Бродяга голубь без страха прогуливался по спящему мужчине, как по неодушевленному предмету.

      – Петюнь, зачем нам лысый «зеленый» с проблесками индиго, который