Моя темная сторона. Лайза Дженова

ько их рассмотреть. Странно, что сейчас я помню все до единого. В последние ночи перед аварией мои сны, видимо, пытались разбудить меня. После всего произошедшего я искренне считаю их намеками, подсказками свыше – посланиями от Бога. А я их игнорировала. Наверное, мне было нужно что-то менее эфемерное и более конкретное.

      Например, удар по голове.

      Глава 1

      – Оставшиеся в живых, готовы?

      Джефф, умопомрачительно красивый ведущий телевизионного реалити-шоу, улыбается, затягивая паузу и зная, что сводит нас с ума.

      – Марш!

      Я бегу по тропическому лесу, мошкара врезается мне в лицо. Я живое ветровое стекло. Меня от них тошнит.

      Плюнь на них. Быстрее!

      Острые ветки хлещут и царапают лицо, запястья и лодыжки. Течет кровь. Больно.

      Плюнь. Еще быстрей!

      Ветка цепляется за мою любимую, самую дорогую шелковую блузку и разрывает ее от плеча до локтя.

      Отлично, я не смогу ее надеть на утреннее совещание. Потом зашью. Быстрей, быстрей!

      Я выбегаю на берег и вижу кучу плавника. Я должна построить плот. Но никаких инструментов не видно. Рою песок руками – инструментов нет. Затем припоминаю карту, которую Джефф мельком показал нам, прежде чем поджечь. Карта горела, а ведущий ухмылялся. Легко веселиться, если твой живот набит едой и ты одет по последнему писку апрельской моды. Я не ела и не была в душе много дней.

      – Мам, помоги мне, – ноет Чарли где-то возле моего пояса. Его не должно здесь быть.

      – Не сейчас, Чарли. Мне нужно найти красный флаг и набор с инструментами.

      – Мам, мам, мам! – не отстает он. Он дергает меня за рваный рукав и раздирает его до манжеты.

      Отлично, теперь блузка совершенно убита. И сомневаюсь, что до работы у меня будет время переодеться.

      Я замечаю красный отблеск над ровным пляжем – метрах в ста отсюда. Я бегу к нему, а Чарли – за мной, отчаянно канюча:

      – Мам, мам, мам!

      Я смотрю под ноги и вижу повсюду блестящие зеленые и коричневые осколки. Стекла. Не обкатанные морем – свежие стекла, острые и зазубренные. Пляж покрыт битыми бутылками.

      – Чарли, стой! Не иди за мной!

      Я ловко огибаю стекла на бегу, но потом слышу вопль Чарли, смех Джеффа – и оступаюсь. Зеленый осколок глубоко врезается мне в свод левой стопы. Ужасно больно, море крови.

      Наплюй. Быстрей!

      Я добегаю до красного флага. Комары лезут в нос, рот и уши, вынуждая меня кашлять и отплевываться. Не тот белок, которого мне не хватает. Я закрываю лицо ладонями, задерживаю дыхание и отхожу на двенадцать шагов к западу от красного флага.

      Копаю руками, окруженная тучей москитов, нахожу ящик с инструментами и ковыляю к доскам. Чарли там, сидит на корточках и строит замок из стекла.

      – Чарли, прекрати! Ты порежешься.

      Но он не слушает и продолжает игру.

      Плевать. Быстрей!

      Я уже наполовину построила плот, и тут раздается волчий вой.

      Громче, громче.

      Быстрей!

      Половина плота недостаточно прочна, чтобы удержать нас обоих. Я хватаю Чарли, отрывая от стеклянного замка. Он визжит, пинает меня и молотит кулаками, а я тащу его на плот.

      – Доберешься на другую сторону – беги за помощью.

      – Мама, не бросай меня!

      – Здесь опасно. Тебе нужно плыть!

      Я спихиваю плот в воду, и его подхватывает сильное течение. Как только Чарли скрывается из виду, волки начинают рвать мою любимую блузку и брюки, раздирая кожу, пожирая меня заживо. Джефф улыбается, а я думаю, умирая: «Почему я вообще захотела играть в эту дурацкую игру?»

      Мой личный живой будильник, девятимесячный сын Линус, будит меня блеющим «баааа-баааа!» из динамиков радионяни, и я не успеваю умереть.

      Пятница

      На обычном будильнике – 5:06, до звонка еще почти час. Решаю встать и выключаю будильник. Честно говоря, не припомню, когда в последний раз просыпалась от «бип-бип-бип», а не от копошения кого-то из троих моих детей. А приятная утренняя дрема – еще более давнее воспоминание. Сделки с собой ради коротких, но блаженных минут валяния в постели: «Еще только девять минут – и пусть я не побрею ноги. Еще девять минут – можно обойтись и без завтрака. Еще девять минут – минус утренний секс». Я не нажимала на эту кнопку уже очень, очень давно. Хм, Чарли семь – значит около семи лет. А кажется, вечность. Теперь я только аккуратно завожу будильник каждый вечер, потому что знаю: единственный раз, когда я этого не сделаю, единственный раз, когда понадеюсь, что мои ангелочки меня разбудят, утром надо будет сдавать какой-нибудь ответственный проект или лететь в важную командировку, и впервые они все будут спать.

      Я встаю и смотрю на Боба: он лежит на спине, лицо его расслаблено, глаза закрыты, а рот приоткрыт.

      – Поссум, –