Полина. Алёшка Емельянов

голос

      Твердят, что нет чуда, любви или сказки,

      что лжива краса или редкостен дар.

      Но вновь отвергаю язычные пляски,

      ведь в уши втекает сладчайший нектар.

      Тот голос – хрусталь под алмазной огранкой,

      ручей-невидимка, что чисто бежит,

      иль струны, берущие разные планки,

      по ним медиатор живой розовит.

      Звучанье его, будто ангельский высказ,

      что славным мотивом сплетает союз,

      что вводит в усладу, соблазн или искус,

      которым сдаюсь, поддаюсь, предаюсь.

      Как дикая птаха на ветке, роскошна,

      что в образе девушки в нужном ладу.

      И я перед ней, будто кот на окошке,

      внимающий песне в цветущем саду…

      Елене Тукаловой

      Армейская бесовщина

      В лютейшей казарме удушливо, мутно,

      кроватные нары, сапожная вонь,

      и так перегарно, темно, многолюдно,

      отвратный и страшный, отчаянный фон.

      Тут страх пучеглазый ночами пугает

      средь сапа и храпа, и газов из дыр.

      В уборной шлепки, что колечки пронзают.

      Салаги таранят бетон, мойдодыр.

      Командные спрятались в сон или пьянство.

      Летят на невинных удары ремней.

      Творится безбожье, безлюдье, поганство,

      как пытки в острогах средь крови, теней.

      Уставом подтёрлись матёрые звери.

      Царят беззаконие, рабство и дурь.

      И многие в свет, наказанье не верят,

      хотят самосуд, но не выдадут пуль.

      Вся-вся атмосфера собою карает.

      Тут каждый в какой-то неясной вине.

      Тут вся человечность, терпенье сгорают.

      Скорей бы приказ к наступленью, войне…

      Недосягаемая

      Я снова причастен к раздумьям о дивном.

      Эскиз набросал, где удачный роман.

      Сознанием жарким, большим и ретивым

      лечу в неизвестный, столичный туман.

      Средь сизого дыма и едкого смога

      сияет кудесница, что молода,

      на радость родам, незаметному Богу,

      как будто бы Спасская чудо-звезда.

      Я грежу о ней, и ветвятся идеи,

      летят или скачут; и их не догнать.

      Раздольны и так высоки те затеи,

      глубокие, что до конца не познать.

      Мечтательной кистью рисую и крашу

      события будущих дней и ночей.

      Макаю в палитру, стаканы и чашу,

      придумав имение, сад, сыновей…

      И акт сотворенья уже неподвластен,

      пылает пожаром на веси, версты.

      Но женщина эта всекроющей масти.

      И все мои думы – пустые мечты…

      Елене Тукаловой

      Внук Советского союза

      Ясный пейзаж деревенского мая,

      зелень полей и посадок, бугров,

      свежие ветры от края до края,

      сходки