Истина где-то рядом. Анатолий Евгеньевич Половинкин

но и обнадеживало, так как засады обычно устраивают в темноте.

      Дом многоквартирный, но к высоткам не принадлежит. В лучах заходящего солнца он казался старым, почти древним, и напомнил Даниле бараки сталинских времен. Впрочем, жизнь в современной Сирии вряд ли многим отличалась от жизни в эпоху сталинизма. Такой же тоталитаризм.

      Дворы и улицы не отличались чистотой. Кругом мусор и грязь. Там и сям валялось битое стекло. Кое-где в окнах можно было разглядеть испуганные лица, которые быстро исчезали, стоило Даниле бросить взгляд в их сторону.

      Но ведь если дом многоквартирный, какая помощь могла потребоваться от него? Или же всему причина надпись «пресса» на его каске и бронежилете? Ее увидели и… И это значит, что с Данилой могло произойти что угодно.

      Женщина тянула его внутрь здания, показывая куда-то рукой, и непрерывно что-то говоря. Подъезд, если конечно, место, где оказался Беркутов, можно было назвать подъездом, был завален всяким хламом, и ему приходилось внимательно смотреть себе под ноги, чтобы ни обо что не споткнуться.

      Женщина ввела его в какую-то комнату, освещенную лампой без абажура, одиноко болтающейся под потолком. В комнате, можно сказать, совершенно не было никакой мебели, и выглядела она почти как бомбоубежище. Голые стены, голый пол. У противоположной от входа стены, на каком-то не то матрасе, не то одеяле, лежал человек, возле которого хлопотали мужчина и женщина арабского происхождения. Лежащий был раздет до пояса, и грубо и наспех перевязан. Повязки были наложены и на груди, и на боку, и на шее. Видимо, несчастному сильно досталось. Очевидно, он попал под сегодняшний обстрел. Неподалеку от раненого, на полу, лежали его верхняя одежда, бронежилет и каска, на которых красовалась надпись «пресса».

      Господи, да ведь это же журналист, такой же, как и он сам. Так вот почему его позвали. Женщина, очевидно, увидев такую же надпись на Даниле, решила, что раненый является его коллегой, и поэтому позвала его. Что ж, во всяком случае, кажется, Даниле здесь не угрожает опасность, как он того опасался. Но кто этот корреспондент, на какую страну работает?

      Данила шагнул поближе, чтобы получше рассмотреть лицо раненого. Ему показалось, что оно было славянского типа. Как бы там ни было, но по-английски он должен был говорить.

      Был ли раненый в сознании, Данила затруднялся определить. Тот лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

      Женщина, приведшая Беркутова, снова заговорила, но Данила не смог определить, к кому она обращается. Раненый открыл глаза и, слегка повернув голову, посмотрел на Данилу. Видно было, что даже такое небольшое движение причинило ему мучительную боль. Он некоторое время всматривался в лицо Беркутова, а потом вдруг произнес на чистом русском языке:

      – Подойди.

      Голос прозвучал слабо, видно раненый потерял много крови и сил. Данилу изумила родная речь, услышанная им от фактически первого встречного. Впрочем, чему тут было удивляться. Здесь было множество его коллег-конкурентов, занимающихся тем, чем занимался и он сам. Что же необычного было в том, что один