Женщина опасного возраста. Екатерина Николаевна Широкова

, что его чуть не отрихтовали. Честно признаю, просто не сдержалась – завязала узелок на его судьбе. Через пару кварталов горе-водитель остановится, полезет проверить пикнувший телефон и узнает, что жена узнала про соседку с первого этажа и с праведным негодованием уезжает к маме. От смешанных чувств газанёт слишком рано и – бац. Автомобиль под списание, желающих ухаживать – только старенькая матушка, еле-еле передвигающаяся по своей квартире.

      Обычно я так не делаю, точнее сказать – не делаю без особого повода, но тут наложилось одно на другое, да и настроение предательски на нуле. Исключительно ради того, чтобы успокоиться и как можно скорее проскочить неизбежную фазу угрызений совести, купила себе утешительный приз – вызывающе калорийный шоколадный торт, совсем маленький, на два укуса. А что поделать, в такое тревожное время никаких нервов не хватит без достойной моральной поддержки.

      В подъезде нашего гигантского человеческого муравейника опять перегорела лампочка, но я разглядела у встреченной возле лифта соседки настолько чёрные круги под глазами, что это уже ни в какие ворота не лезло. Сначала хотела было пройти мимо в предвкушении встречи тет-а-тет с десертом, но что-то царапнуло. Её взгляд – не измученный после тяжёлой рабочей недели или затянувшейся пирушки, а такой… Затравленный. Так мог бы глядеть оленёнок, потерявшийся в лесу и ясно чувствующий, что волки уже рядом, просто хотят убедиться, что он точно не выскочит из сжимающегося кольца.

      Возможно, я захотела компенсировать позорный срыв с водителем, но так или иначе я заговорила с ней. Сначала женщина не могла понять, что мне от неё надо, и молча кивала головой, практически не слушая, а потом вдруг заглянула прямо в глаза.

      – Вы хотите прямо сейчас угостить меня тортом и живёте в нашем подъезде, я правильно поняла? – переспросила недоверчиво.

      – Да, дорогуша. Представь, мне решительно не с кем разделить сегодняшний незапланированный праздник и ужасно охота с кем-нибудь поболтать. Обещаю, это совершенно безопасно.

      Она сообщила, что у неё есть всего полчаса до возвращения мужа, но ужин нужно только разогреть, так что ничего страшного, если она зайдёт ненадолго. И да, я чуть-чуть подключила дар убеждения, ведь так она бы нипочём не согласилась, а мне только того и надо было.

      За чаем Таня расслабилась, а после бокала начала рассказывать.

      В последнее время их с мужем преследуют загадочные бытовые неудачи. То кран сорвёт, то телевизор ночью включится ни с того ни с сего, то на кухне топчется кто-то, а проверишь – никого и нет, только лужа на полу, но это всё мелочи, а главное – просыпаясь утром, они оба чувствуют себя ещё хуже, чем вчера вечером. Дошло до мыслей о переезде, хотя еле-еле оформили ипотеку на новую крохотную двушку и горбатиться им на неё теперь до самой пенсии. Таня постеснялась признаться, но выглядело так, что она уже боится заходить в собственную квартиру, и муж задерживается на работе из-за хронического нежелания возвращаться домой.

      Он, кстати, позвонил через час и глухо и неубедительно пробормотал, что у них срочное совещание.

      Я попросила немного рассказать о том, с кем она уже успела здесь познакомиться, не считая старшей по подъезду Клавдии Ивановны, обожающей навести шороху на новеньких жильцов своими правилами общежития на пять листов мелким шрифтом. Любопытно, что этой зажатой женщине якобы хватило пороху тётю Клаву послать, хотя, судя по тому, как она выглядела сейчас, ей бы и кошку прогнать духу не хватило.

      Больше всего Таню беспокоила девочка со скрипкой. Она жила этажом выше, возможно, прямо над ними, и неумелым жалобным скрипом всю душу им обоим выматывала строго в разрешённое законом время.

      Трудно ей было терпеть эти чудовищные звуки, но выбора-то особого не было.

      О других соседях сказать можно было и того меньше – тихие, бочком-бочком проходят мимо, стыдливо опустив глаза, а если и здороваются, то непременно себе под нос и неразборчиво. И ведь дом не старый, с налётом местечкового снобизма, а обычная московская новостройка, но не завязалось у Тани пока добрососедского общения, потому что не люди, а невнятные тени какие-то.

      С другой стороны, Таня и правда не производила впечатления шибко дружелюбной или, как сейчас говорят, позитивной барышни, и если бы не смутное подозрение насчёт обосновавшейся в подъезде нечисти, то я бы тоже сроду не стала зазывать её к себе в гости. Тягучая она, ты ей слово, она тебе десять, но всё с таким обиженным видом, как будто лично я в чём-то перед ней провинилась. Терпеть не могу таких и уже почти пожалела, что связалась на свою голову, как вдруг всплыла любопытная подробность – ту девочку-скрипачку вживую ни она, ни её муж никогда не видели.

      Когда спросила, с чего вообще взяли, что это не мальчик, Таня очень смутилась и с явным сомнением оглядела меня.

      – А я её видела, только у себя в квартире… В зеркале она отражалась, в прихожей, у нас там шкаф большой, – замерла в ожидании моей реакции и аж дышать перестала, но я, конечно, кремень, – сверху играет, а у нас видно. Точно девочка, платье и хвостики на голове. Это совсем плохо, да?

      В результате приняли стратегическое решение сходить вдвоём и познакомиться.

      Как