Призрак с Вороньего холма. Ужин с аристократом. Андрей Анисимов

на него немигающим взглядом.

      Огромные напольные часы пробили полдень, а они еще не выходили из спальни.

      – Чего ты на меня так смотришь? Давно не видела?

      – У тебя на груди шерсть седеть начинает? Стареешь, солдатик.

      – Не всем же, как тебе, только молодеть, – улыбнулся Голенев.

      – Жениться на мне не надумал? И я скоро состарюсь. Мы с тобой уже сколько лет трахаемся?

      – Не считал.

      – А ты посчитай. Надоело, как девке по вызову, к тебе мотаться. Раньше ты отказывался, ссылаясь на своих малых сынков. Теперь они выросли, что нам мешает?

      – Зачем тебе замуж?

      – Не понимаю, чего ты боишься? Бабки у нас и так общие. Правда, пока на троих.

      – Почему – пока?

      Она усмехнулась:

      – Бабки такая вещь, которая плохо на троих делится.

      – На что ты намекаешь?

      – Скоро твой Нелидов потребует долю и начнет разводить розы. Не думал, сколько ему лет? Ему за шестой десяток перевалило.

      – Да, порядочно. – Согласился Голенев: – Но держится Алексей молодцом.

      – Долго не продержаться. Так что скоро останемся мы с тобой вдвоем, солдатик. Поэтому решайся.

      – Давай подождем еще немного, – уклонился он от ответа.

      – Радуйся, что я тебя еще люблю, а перестану, берегись.

      – Хватит пугать, лучше иди ко мне, – он поднял ее и привлек к себе. Почувствовав его внутри, она закрыла глаза и застыла. Он сжал ее маленькую грудь, положил на спину, прильнул к губам. Она укусила его, вывернулась и снова оказалась над ним. Они сплетались, превращаясь в одно целое, торопили и одновременно продлевали миг, словно вели неистовую борьбу между собой. Акт близости у них превращался в поединок страстных соперников.

      – Ты мой желанный кобель, – шептала Мака, трогая кончиком языка его ухо и больно царапая ноготками его спину: – Люби меня. Я ведьма. Я тебе никогда не надоем.

      – Замолчи, сучка. – Он зарычал, дернулся и затих.

      – Приплыл, мой солдатик. Получил свою девочку?

      Он промолчал. Она освободилась от него, встала, взяла со столика сигареты, закурила и снова уселась на постель:

      – Недели три будешь жить монахом. Выдержишь?

      – Почему так долго? – Спросил Олег, стирая ладонью кровь с прокушенной губы.

      – Помимо бизнеса надо с хатой в Москве разобраться. Присмотрела две квартирки на одном этаже. Хочу стены выломать и соединить две хаты вместе. Получится семь комнат.

      – Куда столько?

      Мака выпустила ему в лицо струйку дыма:

      – Много – не мало. Приедешь, у тебя и личная спальня, и свой кабинет.

      – Я собираюсь жить в своем доме на Вороньем холме.

      – Когда приедешь в гости. Ты же знаешь, в Москве я теперь чаще, чем в Глухове. В нашем захолустье все, что можно, мы уже прихватили.

      – Что значит – прихватили?

      – Не придирайся к словам. – Она встала, взяла бутылку коньяка, налила себе и ему: – В Глухове и немец справится. Основные дела мои теперь в стольной. Надеюсь, будешь навещать свою девочку?

      Олег пронаблюдал, как она мелкими глотками прикончила коньяк, залпом выпил свой и поморщился:

      – Одной