Заморская Русь. Олег Слободчиков

дошли до места, которое он высмотрел, за спиной ухнуло. Оглянулись. Часть склона обвалилась и бугром вздыбилась на месте бывшего ручейка.

      – Спаси и помилуй! – перекрестились тоболяки, добрым словом вспомнив Германа.

      К вечеру они догнали обоз. Он не успел уйти далеко. Конь таракановской чуницы по самую холку увяз в болоте. Его уже разгрузили и пытались вытащить, подводя жерди под брюхо. Стучали топоры, ругался Агеев, которого загнали по пояс в болотную жижу. Куськин с Таракановым таскали и стелили гать. А неподалеку по сочной траве бродили мохнатые, как медведи, якутские кони, горели костры, дрались ссыльные мужики и визжали их жены. Обоз затаборился на ночлег.

      – …Р-р-разом! Взяли! Таракан, лагу подводи!.. Еще раз! Не идет, зараза!

      Увязшая в болоте лошадка прядала ушами, шевелила ноздрями, но не дергалась, чтобы высвободиться из трясины. Не успев отдохнуть, Сысой с Васькой принялись за обычное дело и вскоре были в такой же грязи и поту, как их связчики, хлестали себя по щекам, спасаясь от мошки.

      На дальнейшем пути тропы и вовсе не было. Река привольно гуляла по равнине, заросшей топольником в обхват и папоротником в рост человека, оставляя по берегам просторные отмели, острова из крупного и мелкого окатыша. На нем лежали завалы вынесенного с верховий плавника. За два-три дня хода по таким камням новые сапоги становились старыми, кони в кровь сбивали копыта.

      Казак Попов, ехавший верхом впереди обоза, закрутил лошадку на месте, склонился к земле и поднял подкову. С радостным видом обернулся к обозным, показал находку, сунул ее в седельную сумку. В тот же вечер он чертыхался, обнаружив, что его лошадь потеряла две подковы, и жаловался:

      – Редко какой конь приходит в Охотск со сбитыми, но здоровыми копытами.

      С помощью тоболяков казак накрепко привязал свою лошадку к деревьям и перековал. Для Сысоя с Василием такое дело было знакомым и обыденным, в слободе ковали коней сами.

      Выпущенный на выпас табун вел себя беспокойно. Вместо того, чтобы щипать траву, голодные кони настороженно задирали головы, ржали, рыли землю сбитыми копытами. Ветерок доносил из леса запах медведя, трава пахла лисами. Рыжие и длиннохвостые, они безбоязненно подходили к кострам, высматривая, чем поживиться. В них бросали камни, они отскакивали, но не убегали.

      Ночью, до половины ссыльных и контрактных мужчин не спали, отгоняя от табуна медведей. Утром десятник решил вести обоз лесом, долго выискивал прошлогоднюю дорогу, но так и не нашел ее.

      – Смыло! – пожаловался и направил коня в высокий и густой папоротник.

      Снова смрадно запахло лисами. Защищенная от ветра мошка со всей яростью накинулась на людей, лошадей и оленей. В духоте густого леса путь приходилось расчищать топорами. Намучавшись больше прежнего, задолго до полудня Попов опять вывел обоз к реке, на камни и завалы плавника.

      Наконец стали встречаться селения с учрежденными станциями. Вскоре в полдень прошли мимо небольшой безлюдной деревни, местами появлялась