Заморская Русь. Олег Слободчиков

принялись за еду: дули на ложки, хрустели сухарями. Из редких сумерек вышел монах, с которым случился конфуз. Сысой с Васькой вскочили, снова стали кланяться, сгибаясь, как журавли на кормежке.

      – К нашему столу, батюшка! – запросто пригласили казаки. – Вот спорим, комар постный или скоромный, ишь сколь в котел нападало.

      – Бог простит! – басом пророкотал монах. Потрепал тоболяков за волосы на опущенных головах. – Осрамили, ушкуйники…

      – Прости, батюшка, невзначай!

      – Что уж! – добродушно рассмеялся монах. – Не вы, Бог наказал грешного!

      Казаки сдержанно загоготали, Ювеналий присел возле костра, пригладил бороду:

      – Ешьте, а то уха остынет, – кивнул тоболякам. – Проголодались небось?

      Сысой с Васькой сели, смущенно потянулись к ложкам. Похолодало. Прояснилось и слегка вызвездило небо. К костру подошел другой монах, взглянул на сидящих приветливо. Сысой с Василием опять вскочили и начали кланяться.

      – Экие вы вежливые, – пророкотал отец Ювеналий. – Так и голодными останетесь.

      Сысой вдруг замер, изумленно глядя на подошедшего. «Где мог видеть его?» Шелковистая борода, чуть наклоненная вперед голова, глаза, сияющие цветными камушками. Ощупав гайтан на шее, притронулся к образку Сысоя Великого. Икнул от удивления, понял, на кого похож подошедший, а тот, будто догадавшись о смятении юнца, улыбнулся одними глазами, кивнул и ушел. Сверкнула зарница над лесом, порыв ветра качнул верхушки деревьев. По мгновению тишины Сысой почувствовал, что казаки тоже смутились.

      – Кто это? – спросил срывавшимся голосом.

      – Герман, инок из нашей миссии, – приглушенно ответил иеромонах Ювеналий. – Вместе с тобой, ушкуй, следуем на Кадьяк. Вот ужо я тебя там воспитывать стану, а то ишь… Преподобного в болотную лужу харей.

      – Где они? – раздался из сумерек визгливый голос. На поляну выскочил гардемарин с перевязанной головой, в руке опять была обнаженная шпага. Седобородый казак с кряхтением поднялся, тряхнул кнутом, змеей вильнувшим в вытоптанной траве:

      – Не балуй, барин, здесь не Московия!

      – Полусотник! Ко мне! – крикнул гардемарин, затоптавшись на месте.

      – Чего тебе? – проворчал казак, приподнимаясь на локте.

      – Арестуй этих, – указал шпагой на тоболяков, – не то в Охотске сдам коменданту за бесчестье государева офицера!

      – Нехорошо, право, Гаврила Терентьевич, – смущенно пророкотал иеромонах Ювеналий.

      Гардемарин выругался, покричал еще о чем-то, угрожая казакам, и скрылся среди редких деревьев и кустарника.

      – Напугал, сопляк! – проворчал полусотник Попов, поправив седло под головой. – Не успел Сибири повидать, жалобами начальству грозит. Да я с нынешним полковником и его предместником столь верст по тайге находил, сколь этот щенок молока не высосал.

      – Среди «ахвицеров» других, поди, не бывает, – с важным видом изрек Сысой. – Не юродивые – так бесноватые!

      – Ох, и займусь я тобой, удалец, – с усмешкой пробасил Ювеналий. – Я ведь