Оборотни клана Морруа. Ольга Гусейнова

мне, его «племяннице», следовавшей за ним тенью, быстро привыкли. Сначала тоненькая бледная девочка-подросток вызывала у деловых партнеров, подручных и наемников недоумение – местные женщины традиционно не у дел, вне политики. Вопрос: «Зачем здесь это забитое дитя?» отчетливо возникал на их лицах, но не слетал с языка. Со временем меня начали бояться и ненавидеть даже больше, чем дона Саллеса, ведь именно моя сжатая рука на его плече даровала кому-то жизнь или лишала ее.

      Сначала деловые партнеры, а теперь и жители поместья и окружающих земель, даже наемники на службе у дона – все сторонятся меня, проклинают в спину. Мало кто знает о суровой и неприглядной действительности – дрессировке, которой меня подверг «дядюшка», добиваясь той самой «рефлекторности» реакций на ложь. Когда за попытку скрыть правду меня и мою волчицу ломали до кровавых пузырей. Ломали физически и морально, уничтожая чувства, насаждая покорность и смирение.

      Спасение своего разума я нашла в сказках, которые сама же и сочиняла десятками, отстраняясь от кошмаров и ужасов реальности. В любой тяжелой ситуации мысленно пряталась в воображаемой сказке – там, где побеждает добро, любовь и справедливость, где можно встретить единорогов и пегасов, где живут принцессы, где в самый страшный момент на помощь приходит Он – предназначенный мне судьбой Волк. Ведь в детстве родители часто говорили, что у каждого вера есть пара, которая одна и навсегда. И я верила: где-то есть и моя, надо только дождаться, Он придет и спасет. Я ждала и верила! Вопреки…

      Последние годы я жила затворницей; из своих покоев выходила только в сопровождении Мартинеса на ежевечерние прогулки в сад и в кабинет к дону Луке или в поездку с ним по делам. За десять лет «дядя» смирился с моей двуипостасной сущностью, даже выгуливал мою волчицу на поводке в саду, теша свое эго и наслаждаясь вседозволенностью. Еще бы, дрессированный оборотень, где это видано!

      Отношение ко мне менялось с ростом власти и влияния Кровавого Дона. Ценил меня как основу своего благосостояния. Поэтому по-хозяйски, как весьма важную и ценную вещь, берег. В моих покоях красиво и уютно; одежда – по последнему слову моды, ведь я числюсь его племянницей; кормят всем, что душе угодно, я привыкла к изысканной и вкусной кухне.

      В качестве развлечений, чтобы «вещь не перегорела», мне позволено смотреть сериалы, читать книги и покупать их в неограниченных количествах на личное усмотрение. С учетом того, сколько всего я узнавала на деловых встречах и переговорах хозяина, какие знания и специфическую информацию получала, угрозы от книг для его влияния на меня он не видел. Дон в курсе моего пристрастия, по его же словам, к сказкам с картинками. При покупках поверх научной и учебной литературы всегда лежали фантазийные и фантастические истории, вызывавшие у него снисходительные усмешки. Зато мое самообразование оставалось маленьким секретом. Может, и не оставалось, но никого не настораживало.

      Три мои отчаянные и провальные попытки побега тоже каждый раз меняли