Гендерфлюид. Ивар Рави

полудня, потом ожидал его прихода сразу после, но он появился лишь поздно вечером. По его лицу было понятно, что новости хорошие, но, так как я не понимал ни слова из его речи, мне пришлось звонить Марии, чтобы потом, взяв у него трубку, услышать, что господин Труассо благосклонно отнесся к тому, что некая русская туристка, потерявшая паспорт и вырвавшаяся из рук злодеев, проведет какое-то время в его лагере, ожидая гуманитарной делегации из Российской Федерации.

      После ухода Маджида я снова и снова стал прокручивать все возможные варианты: то, что в составе русской делегации смогу вернуться домой, я почти не сомневался. Оставался вопрос, как меня встретят дома, проглотят ли мою «легенду» и смогу ли избежать пристального внимания спецслужб и пограничников? Намеренно пропускал вариант, что могу получить отказ на этапе первого контакта с делегацией: во-первых, мне казался маловероятным факт, что мне откажут в помощи, во-вторых, я просто не хотел об этом думать, иначе все мои хлопоты и ожидания шли прахом. Нельзя рассчитывать на успех, если начинаешь сомневаться по каждому пункту. Здесь я, наверное, мыслил, как типичная блондинка.

      Я вспоминал все известные мне случаи нелегального пересечения границы, даже вычитанное давно, что вывозимых гримировали под покойников, помещали в специальные гробы с вентиляцией и вывозили из чужой страны. Но там действовали спецслужбы и у них, вероятно, были свои нюансы и разработки, неведомые мне.

      В любом случае, проблемы следовало решать по мере поступления, сейчас приоритетной задачей было попасть в лагерь и освоиться там в ожидании делегации из России. Обратиться к ним, попытаться улететь с ними домой – эту задачу предстояло решать при очном знакомстве, по ситуации. А что, если… вновь крутилось в голове. Так и не найдя ответов на все эти вопросы, я поужинал и, полежав около часа, пялясь в телевизор и сыграв несколько партий в «дурака» на айфоне, отправился в объятия Морфея.

      В пятницу промаявшись до обеда, рванул в соседний магазинчик за хлебом и яйцами, едва дождавшись, когда Азаны со всех мечетей стали призывать мусульман к полуденной молитве. Сидеть дома взаперти, несмотря на строжайший наказ Маджида, было невмоготу. Улица практически опустела, большинство магазинчиков закрылось, работал лишь самый ближайший к нам: то ли хозяин был не настолько правоверным мусульманином, то ли желание заработать было выше, но магазинчик работал.

      Помня, что мое лицо показывали по телевизору, я переоделся в традиционную арабскую одежду. Шаровары на мне, по моему мнению, смотрелись нелепо, но они не стесняли движений, а большое черное платье абаи вкупе с головным платком превратили меня в арабку, неотличимую от местных жителей. Выдать меня мог лишь цвет кожи, лица и глаз. Осмотрел себя перед зеркалом: надо немного опустить плечи, арабские женщины ходят немного сутулясь, проявляя тем самым почтение к мужскому полу и покорность судьбе.

      Выйдя на улицу, осмотрелся: только редкие прохожие, не считая