Корректор. Серия «Блистательные». Валерий Сальников

дозированного хаоса, которой привержен патриарх, не позволяет терпеть подобное положение. Ваша изящная задумка использовать раздутое честолюбие молодого князя и тем самым скрыть вклад Союза заслуживает похвалы, но, увы, не доведена до конца.

      – Досточтимый казначей, упомянув о задержке, я не имел в виду прекращение операции. Подходящий человек найден и осваивается в Бахрате. Получив от меня сигнал, незамедлительно приступит к действиям.

      – Я его знаю?

      – Нет. Некий скромный торговец посудой.

      – Хорошо. Жду результатов.

      Казначей кивнул в знак окончания разговора и позвонил в колокольчик. В зал вошли семь человек и вместе со Боунсом расположились в углах рисованной звезды. Финансист занял небольшую кафедру напротив.

      – Посвящаемые, грядите! – тут же возопил он.

      Появились шестеро будущих членов организации и, повинуясь жестам организатора ритуала, пали на колени. После челобитья первый поднялся и ступил в центр октограммы.

      – Клянусь, во имя Вершителя миров, никогда и никому не открывать тайны знаков, слов доктрины и обычаев Союза Чести и хранить о них вечное молчание. Обещаю и клянусь ни в чем не изменять Союзу ни пером, ни словом, ни движением, а также никому не сообщать о нем ни для рассказа, ни для письма, ни для изображения и никогда не разглашать того, что мне теперь уже известно и что может быть вверено впоследствии. Клянусь ни во что не ставить непосвященных. Обещаю лгать им без малейшего стыда и зазрения совести, дабы скрывать цели Союза и добиваться достижения оных. Клянусь скрупулезно исполнять приказы старших братьев и всем сердцем заботиться о младших. Если я не сдержу этой клятвы, то пусть да сожгут и испепелят мои уста раскаленным железом, да отсекут руку, да вырвут язык, да перережут горло, да будет повешен труп мой в сакральной звезде при посвящении нового брата как воплощение проклятия и ужаса, да сожгут его потом и рассеют пепел, дабы на земле не осталась ни следа, ни памяти об изменнике.

      ***

      Поутру в конце весны бывает прохладно. Мне-то в рассыпанном состоянии безразлично, а вот участники охоты ощутимо зябли. Солнце вот-вот взойдет, наступает традиционное время охоты на волков. Жаль не наоборот, ведь серые хищники имеют такое же право на жизнь, что и участники травли. Если не большее.

      Меня в людях что особо раздражало, так это охота. Занимаясь земледелием и скотоводством, они получали достаточно продовольствия для того, чтобы не то что не голодать, а обустроить вполне сытую жизнь. Но этого казалось мало, и люди ввели моду на показное, при публике, убийство зверей. Назвали это отвратительное занятие, присущее лишь людям, охотой. Гномам без всякой охоты доставало домашней скотины, а эльфы, пусть тоже люди, как и мы с подгорными умельцами, проводили жизнь в гармонии с природой, а необходимые для питания отстрелы – без куража и бахвальства. Однако, к чести «настоящих» людей, а не всяких там «инородцев»,