Летопись голодной стали. Ростки зла. Илья Полетаев

в тебе. Ну а если нет, то посидишь рядом со мной. Поешь вкусную еду, готовящуюся на царской кухне, и выпьешь первоклассного вина. В любом случае тебе будет от этого хорошо. Только… отмой свою одежду как следует и ограничься в оружии. Для более прилежного вида.

      Посол подозвал одного из молодых прислужников, что пересекал площадь, водрузив на прогибающуюся спину большой связанный мешок.

      – Проводи господина в баню. Пусть он хорошенько вымоется. И проследи, чтобы его кольчуга сияла, подобно звёздам на ночном небе, а нагрудник был чист, на нём не должно быть ни единого пятнышка.

      Посол развернулся и пошёл по ступеням следом за уходящим прокуратором. Дункан проводил его взглядом, вздохнул и покачал головой.

      – Идёмте. Тут не далеко.

      Наёмник молча зашагал за прислугой. Климек поймал его по пути.

      – И куда это ты?

      – Меня позвали на сегодняшнее пиршество. Буду сидеть за одним столом с самыми обжорливыми мордами страны и слушать надменные похвалы из их высокородных ртов.

      – Ого, это достойное приглашение! Что ж, придётся мне одному отрабатывать нашу плату в здешнем кабаке. За тебя я сегодня выпью вдвое больше и трахну не одну шлюху.

      – Сделай это ради меня. Развлекись как следует, потом расскажешь всё, чтобы снять моё мрачное состояние после многочасовой и нудной аудиенции за царским столом.

      Дункан не спеша поднимался по ступеням ко дворцу. Вечер медленно отступал перед неизбежной ночью, небо постепенно уходило в сумрак, наполняясь ярко-блеклыми точками ночных светил. К этому времени в городе началось настоящее праздничное разгулье: на каждой улице веселились скоморохи, каждый дом был украшен разноцветными лентами и полотнами с изображением различных лесных божественных созданий. На площади разгорелось настоящее огненное представление: факиры изрыгали ярко-багровые языки пламени, призывая восторженные овации зрителей, их удивительные восклики и громкие аплодисменты. Бушевал праздничной агонией и трактир: из его узких окон вылетали на улицу гулкий хохот, звук бьющихся друг о друга наполненных выпивкой кружек, пьяные песни, наполненные вульгарностью, протяжные стоны шлюх, наполненные извергающимся горячим потоком удовольствием. Сегодня столица была одним живым огромным организмом, разносящим гул празднества на всю близлежащую округу.

      Кольчуга наёмника после отмывки сидела как-то не так. Словно её застирали так, что она растянулась, истёрлась в некоторых местах и плясала по всему телу. Дункан отрывисто поправлял свои наплечники, свой кожаный ремень и про себя выругался. Словно после стирки эта кольчуга перестала быть частью его и неохотно прилегала к его телу, словно с неким отвращением. Вот что бывает, когда отдаёшь свою вещь в руки незнакомых прислуг, которые кроме подносов и моющих половых тряпок в руках не держали ничего более.

      Он миновал огромные пятиметровые в длину инкрустированные ворота, что охраняли двое облачённых в серебристые доспехи дворцовых стражников – стоящих неподвижно, как пришитые к стене статуи, –